Костёр 1975-02, страница 9

шины. Комары облепили ее с ног до головы, она отчаянно крутит ^ад собой веткой и тоже похожа на вертолетик.

— Я на всех вертолетах летала. Можно мне в ваш залезть?

— С комарами-то? Брысь!— не разрешает механик.

— Я даже на «МИ-6» летала. Знаете — воздушный кран? А когда с папой в отпуск поехала, на «АНТ-2» долетели до большого аэродрома, а потом на «ЯКе» до Тобольска, а в Тобольске я поезд увидела и заплакала. Он как выскочил из-за леса, страшный и гудит...

Город Светлый — теперь уже настоящий город. Строили его веселые люди. Сохранилась первая улочка из вагончиков. На каждом вагончике смешная надпись.

«Без накомарника в эфир не выходить» — это на вагончике-радиостанции.

«Сходи в баню, заодно и

помойся» — вагон-баня. Видно, плоховато было с водой в первое время.

«Люди гибнут за металл»— а эта надпись выведена на ва-гоне-кассе. Металл — это золото, деньги. Надпись предупреждает: не будь жадным!

Первое кафе в городе здесь назвали «Комарик»...

Н о города строят и еще северней, на Ямале. И мы полетели на Ямал.

На мысе Харасавэй Карского моря день и ночь гудит бу

ровая установка. Буровая — это настоящий завод. Ему нужны металл, моторы, люди. Людям — дома, одежда, еда.

Тысячи тонн груза надо доставлять по Ямалу на берег моря.

Пятьсот метров глубиной вечный лед, а ездить по тундре надо осторожно. Тундра неженка. Капризница. Ни один след в тундре не пропадает, не зарастает ни одна колея. Летишь на вертолете и видишь — коричневые дороги. Снизишься — а это вовсе не дороги, а борозды, следы от колес. В них вода. В какой-то момент пригреет солнце посильней, и, глядишь, на месте колеи бежит ручей, потом уже и речка... И такое бывало: проснутся неопытные геологи или строители поутру, а трактора, на котором ехали, нет. Утонул на ровном месте.

А грузы везти надо. Теперь ученые специально для Ямала разработали сухопутные корабли — платформы на воз

душной подушке. Неплохо получилось. На них даже по болоту ездить можно! Но для настоящей езды по тундре все-таки надо ждать зимы.

Зима здесь — самое жаркое время. С декабря по май. Болота промерзают насквозь, и лед выдерживает даже гигантские автопоезда — трубовозы. Сварщики сваривают трубы в километровые плети прямо на открытом воздухе. Под порывами черной метели, когда в разгаре полярная ночь и не

возможно вдыхать в себя шестидесятиградусный воздух-лед. В любую погоду работают сварщики. Трасса трубопровода идет вперед точно по плану. Ни одного зимнего часа здесь не теряют строители. Ни один человек здесь зимой и не просится в отпуск.

Очень трудно выступать перед такими мужественными людьми. Какие стихи им читать, о чем рассказывать?

Вокруг ровная, как стол, тундра с черными провалами болот. Ромашки и красноватая неспелая еще морошка. А у самой земли белые колонии ягеля — зимней травы, которую олени достают копытами из-под снега.

Несколько часов летели мы сюда и еще качаемся от вертолетной качки, стоит только закрыть глаза. Мы прилетели на строительство нового города. У него нет названия: имя еще придумывают.

— Что вам почитать? — спрашиваю я и робею.

Передо мной строители Севера. Шоферы, бурильщики, летчики, газовщики...

Накомарники у строителей густо залеплены мошкой. Все по глаза заросли бородами. Все в грубых робах, в тяжелых кирзовых сапогах.

— Что почитать? — переспрашиваю я.

— О Ленинграде.

— О Неве!

— О весне!

— О детях Г

Нежная тундра!