Костёр 1975-05, страница 38

А в прошлом году вышла моя книга военных повестей и рассказов. И вдруг—письмо из Калинина. Фамилия на конверте неразборчива. Раскрываю конверт, читаю:

«Дорогой мой фронтовой друг! Ты не представляешь себе, как радостно находить товарищей по фронту. Снова все восстанавливается в памяти — и тяжелое, и светлое...»

Подпись — Кирилл Коноплицкий!

Через несколько дней я был в Калинине. Меня встретил Кирилл — постаревший, но все такой же рыцарственный. Тот же внимательный взгляд. Та же быстрая походка. Та же манера уважительно слушать собеседника.

Я смотрел на героя своей юности и с необыкновенной легкостью вспоминал фронтовые дни. Я ничего не забыл. Конечно, этому помогло мальчишеское обожание, с которым я относился тогда к Кириллу. Когда на фронте он обращался ко мне, я был самым счастливым человеком на свете. Будто орден получал из его РУК-

Дни ноябрьского праздника я провел у Кирилла. Он все время звонил по телефону строителям, по вине которых задерживалась сдача объекта — цеха минеральных удобрений.

В промежутках между звонками мы вспоминали друзей и боевые эпизоды.

То и дело почтальон приносил поздравительные телеграммы. Приходили товарищи Кирилла по работе, знакомые, родственники. Как на фронте тридцать лет назад, моего друга окружали всеобщая любовь и уважение.

И так было всегда. Через всю жизнь Кирилла протянулась золотая цепочка человеческих привязанностей. За ним ходили по пятам мальчишки в годы его детдомовского детства. Ему до конца доверял в бою его гвардейский экипаж — Белинский, Мамонов, Пиляй, Черевач. Во время атаки политрук роты, тульский рабочий Федор Иванович Люлин, выскочил из укрытия и пошел за танком Кирилла — так за него волновался и хотел уберечь от гибели. А лейтенант Удовиченко прикрыл Кирилла своей грудью и погиб этой самой прекрасной из смертей. Вот и сейчас по нему равняются, видя в нем высокий человеческий образец, товарищи по работе.

Да что говорить о других, когда и я сам, видевший за свои полвека несчетное множество людей, отвел тебе, дружище, место в своем сердце — и ни разу не пожалел об этом...

Антонина Ивановна Свотина,

во время войны боец части противовоздушной обороны, минер

Ц шесть утра 9-го мая я услышала сообщение по радио: война закончилась полной победой над фашистами.

Я быстренько собралась, взяла сына Володьку из детского дома, где он у меня был почти всю войну, пока я служила. И провели мы с ним целый день вместе, первый день за четыре года.

Рассказывала я сыну о том, что делала во время войны, вспоминала, как в 1944 году в

какой-то деревушке, когда фашисты отступали, а мы шли с нашими частями и разминировали поля, нашли огромную неразорвавшуюся бомбу. Была я тогда командиром отделения. Взяла с собой двух солдат, девушек. Прихватили веревки метров 50, На конце ее — кошка. Зацепили бомбу кошкой и потащили потихонечку в поле, подальше от деревни. А бомба тяжелая, килограммов 100, по ровному месту тащится плавно, а как за кочку зацепится, приходится подходить и сдвигать ее с места.

Минные поля, которые немцы после себя оставляли, легче было разминировать — у них мины всегда в строгом порядке были расположены, две-три найдешь и примерно

знаешь, где остальные. Искали мы их миноискателями, щупами. А еще собаки нам помогали. Маленькие такие, лохма-тенькие. Вот бежит она по полю, потом сядет и залает, значит, тут противотанковая зарыта.

А еще рассказывала я сыну о том, как мы город Пушкин разминировали. Весь передний край, когда фашистов отогнали, оградили колючей проволокой, а боеприпасы из сожженных домов выносили, складывали и подрывали.

Недавно мы с Володей снова ездили в Пушкин. Вошли в Екатерининский дворец. А там на стене большая фотография города и дворца, снятая в те дни, когда мы этот город разминировали. Так я экскурсовода и не слышала...

34