Костёр 1976-07, страница 52

Заволновался, заворочался, зашелестел модной синтетической курткой бывший лесничий, ныне кандидат наук, главный специалист Костромской опытной лесной станции. И я догадался, что скоро увижу ту самую первую карельскую березу, которую Сергей Николаевич нашел в 1961 году. Потом-то нашел он их великое множество. И в костромских, и в ярославских, и в ивановских, и в кировских и владимирских лесах. В одних только костромских лесах больше тысячи! Но это потом, а тогда все начиналось именно с нее.

Выходим из машины. Волнуемся: жива ли? Ведь лихой топор может все... Раздвигая еловые ветки, выходим на лесное оконце. Вот она! Жива! Только фанерная табличка заметно поблекла от дождей и снегов. Но слова прочесть можно: «Карельская береза — элита № 1».

Сергей Николаевич оглядел всю березу, от комля до вершины, обнял рукой ствол, прерывисто сказал:

— Каждый год езжу к ней. Такое обещание дал... Ну, здравствуй, милая, здравствуй, еще раз.

Я обошел вокруг нее раз, два, три. Что сказать? Честно признаюсь: вид отнюдь не красавицы. Ствол неровный, с наплывами, то сужается, то утолщается. Кора с трещинами. Кудрявости и в помине нет.

Мое признание Багаеву не по душе.

— Чудак-человек, это же и есть внешние признаки ее породистости. А красота под корой запрятана. Не веришь? Вот полюбуйся.

С этими словами Сергей Николаевич протянул мне шпон узорчатой березы.

И правда, дерево можно было разглядывать, как картинку: относить подальше или приближать, выставлять на свет или в тень. Кажется, в нем бушевали какие-то непонятные страсти, и древесина вышла неспокойной, волнистой. Есть в ней теплота, янтарность и даже своя березовая мраморность. Дай в руки

мастеру такой материал, и сотворит он из него сказку на радость людям. Любая вещь из карельской березы — радость. Не потому ли почта чуть не каждый день приносит на Костромскую лесную станцию письма, официальные прошения: дайте семена березы Ба-гаева... Вышлите сеянцы березы Багаева.

Мы еще раз обошли березу № 1, простились с ней и поехали в Андриановскую рощу.

Раскинулась она недалеко от Костромы, на месте бывшего пустыря. А называется Андриа-новской вот почему.

Было это в тот год, когда Ба-гаев пригнал на пустырь трактор. Распахали. Получилось поле в десять гектаров. Трактор уехал, а на поле остались двое — Багаев и его жена Маргарита Васильевна, первый друг и помощник. Тут-то и подошел к ним незнакомый старик с веселой добродушной улыбкой. Поздоровался, спрашивает:

«Вижу, что в земле копаетесь, а что сажаете — не пойму — зерно или картошку?»

«Да вот они, дед, семена, — показал Багаев маленький мешочек. — Как раз на все поле хватит!»

Обиделся дед. Я, мол, вас всерьез спрашиваю, а вы шутки шутите.

«Не шутим, — улыбнулась Маргарита Васильевна. — Лес мы сажаем. Слышал небось о карельской березе...»

Покруглели у деда глаза от удивления. Повздыхал, потоптался на поле и опять спрашивает: «А не возьмете ли меня к себе, люди добрые. Буду вашу березу стеречь, а платы мне никакой не нужно, на пенсии я».

Взяли. И стал он стеречь «рощу», когда она была со спичку ростом. И никуда никогда не отлучался, так и жил в шалаше. Теперь у деда Андрианова — дом, здесь же на плантации. И роща уже не та, ни до одной березовой маковки рукой не дотянешься. По десять килограмм семян уже дает роща. А это сотни тысяч будущих ценных деревьев!

Весной поют в ней разудало соловьи, а на закате лета вырываются из-под земли грибы — подберезовики, белые, сыроежки. И назвали люди эту рощу Андриановской, потому что дед Андрианов нянчит ее и сторожит, как малого ребенка.

Дед Андрианов оказался веселым и словоохотливым. Первым делом повел меня показывать свое лесное хозяйство. Но за ручьем, куда он меня привел, я невольно остановился.

— Так это ж, дед, у тебя не березы, а яблони. Березы такими не бывают.

Дед довольно крякнул.

— Нет, добрый человек, это самые настоящие багаевские березы. Только те из семечка вышли, а эти черенком привиты. Высокими они не вырастут, а ствол будет огромным, не обхватить. Как раз то, что нужно.

Удивляюсь и иду за дедом Андриановым в другой березняк, тут же неподалеку. Подхожу, читаю на табличке надпись: «Ритина роща. 0,8 га. Заложена в апреле 1968 года». Спрашиваю:

— Маргарита' Васильевна заложила?

— Она, — отвечает дед. — Сама сажала и сама от огня спасала, когда торфяники загорелись. Ни одному деревцу не дала погибнуть.

Сразу же за Ритиной рощей начиналась опытная делянка. Березки там были крохотные, ясельного возраста. Ни одна пока не поднялась выше колена.

— Сколько же здесь посажено?

— Сто тысяч стволов, — гордо отвечает Андрианов.

— А хватает ли помощников, чтобы ухаживать за таким великим хозяйством?

И слышу в ответ:

— Хватает. Люди ведь как думают: с мечтой-то жить сподручней. Потому и помогают Ба-гаевым. А еще у Маргариты Васильевны и Сергея Николаевича сыновья подросли — Сережа и Женя. И тоже по этой стежке пошли. Лесники. Заяд-лейшие лесники!