Костёр 1976-08, страница 41

СТЕКЛОВ

глубоководная рыба, долго-долго. Вынырнул, схватил трубку и прошептал испуганно:

— Але! Але1 Говорит дежурный.

А потом пришел начальник дружины и отпустил Сережу. И Сережа повел меня на выставку юных филателистов.

Начальник дружины посмотрел нам вслед быстрым кавалерийским взглядом и вздохнул:

— Не заблудишься?

— Не-а, — прошептал Сережа и покраснел, потому что идти нам было двадцать шагов, и на этом отрезке задуматься и забыть, куда пошел, было бы очень трудно.

Вид у Сережи, конечно, не очень спортивный. Высокий, худой, стеснительно сгорбленный. Мне захотелось подбодрить его.

НА ВЫСТАВКЕ

Пришли мы с Сережей на выставку, а тут такие темы: «Герои-пионеры», «Космос», «Артиллерия», «Военно-морской флот», «Пионерия на Марше». Я ходил, восхищаясь, от стенда к стенду, а Сережа пребывал в рассеянности. Но потом он увидел какую-то марку, и лицо у него стало сосредоточенным.

— Что с тобой, Сережа?

— Колесо! — прошептал он. — Колесо!

И в самом деле: на марке было колесо.

— Ну и что?

Сережа завел меня в угол, где никто не толкался.

— Вы думаете, колесо — это так, пустяк? Катится — и хорошо, да?

В его шепоте было странное волнение.

Я стал слушать Сережу, а он стал рассказывать об истории колеса, о боевых ассирийских колесницах, об их огромных колесах, о гончарных кругах, о водяных мельницах, о первых колесных пароходах. И передо мной из глубин истории как бы выкатывалось колесо, и за ним человечество шло к цивилизации.

Оглушенный шумом этих многочисленных колес, я подумал: «Какой умный парень! Почему же мне хотелось его утешить?»

И вспомнил почему: идет отряд — сорок веселых молодцов, а среди них Сережа, как задумавшийся вопросительный знак.

Ребята в отряде все были отличники, филателисты, спортсмены. Они лихо рубились в настольный теннис, умели танцевать, рисовать, писать стихи, увлечь других полезным делом. Они доказали, что сами могут быть вожатыми. Они были великолепными ребятами и так. Артек, как рука гранильщика драгоценных камней, лишь придавал им окончательный блеск.

Они были стремительны, как стрижи, и даже не всегда могли выкроить время для письма, чтобы перечислить свои успехи. А Сережа то и дело нечаянно задумывался и выпадал из бодрого круговорота. И тогда-то я с ним успевал поговорить.

И вот теперь, на выставке юных филателистов, я подумал, что у Сережи есть замечательное свойство. Удивившись чему-то, он не только восклицает «ах!».

Приобретя первую марку — это было как раз колесо, — Сережа захотел узнать его историю. На «колесо» у него ушло полгода. Дальше стало легче. Он решил изучить всю историю техники. За всю свою жизнь он собрал только девятнадцать марок.

Коллекция его так и называется: «От колеса...»

— И до чего? — спросил я.

— Еще не знаю, — тихо сказал Сережа.

РАЗГОВОРЫ В СТРОЮ

Однако, что ни говори, Сережа оставался Сережей. Когда я увидел, как он, выполняя обязанности дежурного, выводит отряд к автобусу, у меня настроение опять испортилось.

— Выходите, пожалуйста! — промямлил он, и лицо его стало унылым.

Строй зашевелился и стал разваливаться.

Вожатый зорко оглядел все это безобразие, улыбнулся и ушел.

— Буду ждать у автобуса, — многозначительно сказал он. — Руководи, Сережа, активнее!

35