Костёр 1976-09, страница 49

Огромное гнездо скопы видно издалека, но добраться к нему трудно. Скопы выбрали самое неприступное место среди затопленного мертвого леса, окруженного валом плавающих осклизлых стволов и огромных растопыренных корней.

Скопиное гнездо невозможно спутать с чьим-то другим — ворох толстых сучьев шапкой нахлобучен на вершину сломанного дерева. Это загадочная особенность скопиного гнезда; обломанная вершина дерева как бы протыкает гнездо и несуразным стульчиком возвышается в центре гнездового лотка. Другим пти- i

II

Лет тридцать назад взял я в руки ружье и с тех пор считаю себя охотником. Мне приходилось жить в глухих таежных местах, где хозяевами лесных трущоб были медведи и охота была не только удовольствием, но и необходимостью, она помогала разнообразить скудные послевоенные харчи.

В то время северные леса поражали обилием зверя и птицы... С обомшелых лиственниц таращились на проходящего охотника непуганые глухари, с переспевших ягодников тяжело срывались и рассаживались по березам сотни краснобровых косачей, а поздней осенью, застилая озябшее хмурое небо, с гоготом тянулись к югу несметные вереницы гусей и казарок. На простенькую самодельную свистульку не составляло труда выманить из густого ельника доверчивых рябчиков.

Лес делился своим богатством, и при желании можно было добыть много дичи. Но радость от первых удачных выстрелов меркла: после ружейного грома лес как будто замирал в недоумении, терял свое живое украшение.

Казалось, что обилие дичи будет всегда. Но год от года пустели леса. Можно еще понять, когда из сотен или даже тысяч птиц добывается какая-то разумная часть дичи, и невозможно примириться, когда охотни-

Оформление О. Зуева

Раздел ведет писатель Н. СЛАДКОВ

Виктор Николаевич Михайлов охотовед. По долгу службы ему бы ходить ■ лес с ружьем. Но все чаще и чаще оставляет он ружье дома, а ■ лес берет с собой фотоаппарат.

А почему — он сам вам расскажет.

Ружье или фотоаппарат?

ки истребляют чудом сохранившихся в лесу последних зверей и птиц.

Наблюдая, как, повинуясь призыву первых трубачей, слетаются в туманной дымке на болотную чистин-ку журавли и танцами встречают восход солнца, невольно понимаешь, что ты со своим ружьем враг всему лесу. Даже дальний выстрел заставляет зверей и птиц насторожиться, предупреждая, что в лесу появился чужой.

Настоящее чувство радости и полного удовлетворения пришло только тогда, когда вместо ружья я взял в руки «фотоснайпер» — «ружье», заряженное кассетой с фотопленкой. С этого времени я почувствовал себя в лесу человеком, и, что самое удивительное, даже самые осторожные звери поняли, что я для них не опасен...

Много лет бродил я с ружьем в самых медвежьих местах, и ни разу не довелось встретиться с медведем, всегда они успевали свернуть с моей дороги, а сейчас у меня целая коллекция медвежьих фотографий. Есть снимки медведицы с тремя малышами, есть медведица без медвежат, есть на снимках крупный медведь-самец.

Сколько охотники насочиняли о медведях страшных рассказов, но все медведи, которых мне довелось фотографировать, а это часто удавалось делать с очень близкого расстояния, отличались отменным добродушием и не спешили со мной расправиться.

Как охотоведу, мне приходится иногда брать в руки ружье, но былой радости оно не приносит, даже если приходится стрелять по волкам.

Волки, если их развелось излишне много, вредны, но иногда могут быть и необходимы: ведь в первую очередь волки берут ослабленных и больных животных, не допуская распространения опасных заболеваний среди лосей или оленей.

Хищные звери и птицы составляют частицу нашей прекрасной природы. Без них лес потеряет половину своей прелести.

Моя охота на скопу