Костёр 1976-10, страница 20

толком не умел делать, все из рук валилось. Он бы меня понял. Но надо было бежать. Хватать ведра и бежать. В дизельную, где стояли баки с горячей водой.

Накинул тулуп, два ведра в руки и — вперед, на сорокапятиградусный мороз. До дизельной. Обратно. По дороге вода из полных ведер выплескивается прямо на унты. И тут же превращается в лед. Воду — в таз. В таз — еще полпачки горчицы. И — груду тарелок, вилок, кружек. И снова за водой.

На пятом забеге я опрокинул на крыльце ведро с водой. Мгновенно получился каток.

К концу завтрака на пороге появился мой начальник-доктор. И тут же грохнулся на моем катке. И встать не смог. Видно, примерз. Прямо с тарелкой в руках я выбежал на крыльцо. Подобострастно попытался помочь доктору подняться. Но только разбил тарелку. Доктор все же встал. Посмотрел на меня сумрачно и сказал:

— Товарищ дежурный, будьте любезны взять ломик и сбить этот каток. А то у меня к вечеру появится много паци

ентов со сломанными конечностями.

...Мудрый человек наш повар. Ведь предлагал же мне поесть еще до завтрака. А вот сейчас вроде и пусто в кают-компании, и столы убраны, и минутка свободная есть, а не до еды. Не хочется есть. Хочется тихонько сидеть на стуле, подперев руками подбородок... И чтоб никто тебя не трогал.

— Ну ничего, братец, перед обедом ты двойную порцию умни, — наставлял Игорь. — Сил больше будет.

А для меня слово «обед» звучит как слово «беда». Кажется, нет на свете ничего страшнее, чем обед. Я стараюсь не думать, что есть еще в русском языке такое слово «ужин».

После ужина за дежурным право выбрать фильм, который вечером будут показывать в кают-компании. И я выбрал кинокомедию «Бриллиантовая рука». Правда, ее смотрели сто один раз. Но что делать? Такова была моя воля.

К концу дня, когда все разошлись по своим домикам, я был удостоен высшей похвалы:

— А ничего, — сказал мне доктор. — Получается у тебя. Если надумаешь прилететь к нам еще раз, будем рады.

4