Костёр 1977-02, страница 7

ТВОИМ ГЛАЗАМ

Рисунки А. Слепкова

— Ничего я не говорю глупости... Я сам слышал, как она об этом говорила с тетушкой Сопан. Помнишь, дней десять назад?

— Ага, вспомнил... Что же нам делать?

— Не знаю...

После минутного раздумья я сказал:

— Давай сожжем эту бумажку, а Мец-Майрик ничего не скажем. Она не узнает о гибели дяди Сурена, и сердце у нее не разорвется.

— А так можно?..

— Почему же нельзя? Вспомни дядю Ваню, старшину? Помнишь, он же тогда сказал неправду Мец-Майрик. Ну, что встречал дядю Сурена на фронте. Он тогда хотел успокоить ее и все. Просто пожалел и сказал неправду.

— Не знаю... И потом Мец-Майрик будет всю жизнь напрасно ждать, ждать от дяди Сурена вестей...

— Ну и пусть, — решительно сказал я. — Лучше всю жизнь ждать, чем разрыв сердца.

— А Хромой Андроник? Он потом спросит Мец-Майрик, что написал в письме дядя Сурен.

Я совсем про него забыл.

— А мы пойдем к нему, расскажем про наш план и попросим, чтобы он никому о Черной Бумаге не говорил, — сказал я.

Когда солнце скрылось за горами, мы с братом побежали к Хромому Андронику. Он жил

у речки. Сельский почтальон сидел на веранде, опустив натруженные ноги в деревянное корыто с водой. Он немного удивился, когда увидел нас.

— Ну, что пишет ваш дядя? — спросил он.

— В конверте было не письмо, а Черная Бумага... — ответил я.

— Вай, что ты говоришь! А я и то подумал тогда, что очень уж тонкий конверт, почти пустой... Бедная ваша бабушка!

— Дядя Андроник, мы сожгли Черную Бумагу и решили скрыть от Мец-Майрик гибель нашего дяди Сурена. А ты дай честное слово, что ни Мец-Майрик, ни кому другому никогда не скажешь об этом, хорошо?

— Как так?

— А мы не хотим, чтобы наша бабушка умерла от разрыва сердца, — сказал Грантик.

— Понимаешь, если Мец-Майрик узнает, что дядя Сурен погиб на фронте, у нее тут же разорвется сердце, — пояснил я.

— Э, сынок, сынок, еще никто не умирал с горя... В конце концов человек Цривыкает к любой утрате, — с грустью сказал Андроник.

— Но у нашей Мец-Майрик сердце особенное— не такое, как у всех! — сказал Грантик.

— Как это, особенное?

Тогда мы, перебивая друг друга, рассказали сельскому почтальону о разговоре Мец-Майрик

б