Костёр 1977-02, страница 9

Вот тебе магарыч! Я их связала сама. Возьми и носи на здоровье!

— Эй, что это у вас там за шум! крикнула из-за ограды соседка Мариам.

— Ахчи, Мариам, письмо, письмо получила от моего сына! -— крикнула ей Мец-Май-рик.

— Вай, свет твоим глазам! Стало быть, Черная Бумага пришла по ошибке? Вай, какое это счастье!

Что-что? — крикнула какая-то женщина, проходившая мимо распахнутой настежь калитки. — Значит, Сурен жив и Черная Бумага оказалась ошибкой?

Изумлению моему не было предела: ведь я считал, что тайна Черной Бумаги известна лишь мне, Грантику да сельскому почтальону. В глубоком недоумении я взглянул в лицо Хромому Андронику. Он поспешно отвел глаза в сторону...

— Э-э, что вы тут все толкуете про какую-то Черную Бумагу? — удивилась Мец-Майрик,— Не такого сына я родила, чтобы его смогли одолеть фашисты! Я и не сомневалась, что рано или поздно получу от него письмо!

Вай, ахчи-ахчи! спохватилась вдруг тетушка Сопан. Забыли про лаваш!

И она бросилась к тондыру. Я тоже кинулся туда. Несколько лавашей сорвалось со стенок и лежало на дне, в золе, а остальные с отставшими краями еще румянились на стенках, правда, готовые каждую минуту шлепнуться вниз. Тетушка Сопан, ловко подцепляя лаваши крючком, вытаскивала их из тондыра и раскладывала на белом холсте. У меня потекли слюнки, до того вкусно запахло свежеиспеченным хлебом.

Андроник, Сопан, Мариам, угощайтесь!-весело сказала Мец-Майрик. — А ты куда идешь, Сиран? — обратилась она к женщине, которая шла мимо нашего двора, но, услышав про счастливую весть, зашла поздравить бабушку. — Давай тоже угощайся! Геворг, сбегай за сыром.

Я вынес из дому овечьего сыру на тарелке, а тетушка Сопан, вспомнив, что у нее есть полдюжины круто сваренных яиц, побежала за ними. Скоро она вернулась, неся яйца, а с нею вместе две соседки. «Свет твоим глазам!»— сказали они Мец-Майрик и поставили на растянутый по земле холст глиняный кувшин с вином и миску с солениями.

Калитка была открыта настежь, и каждый, кто проходил мимо, увидев, что у нас шумное веселье, присоединялся к кефу — пиршеству. И все радовались, что Черная Бумага оказалась ошибочной. А я уже ни капельки не сом

невался, что про нашу с Грантиком тайну знали все-все на селе, кроме, конечно, Мец-Майрик.

Дядя Андроник, откуда нее узнали про Черную Бумагу? спросил я, улучив момент

— Я и сам удивляюсь, ответил он смутившись. — Понимаешь, я только рассказал об этом своей жене и никому больше, честное слово...

Стемнело, звезды высыпали на черный небосвод, а люди все приходили и приходили. И каждый приносил с собой что-нибудь вкусное, садился в кружок вокруг холста, прямо под открытым августовским небом Все ели, пили и радовались, что скоро, очень скоро наступит день, когда фашистов побьют окончательно и сельские парни с победой вернутся домой.

Было уже очень поздно, и свет уже догорал в керосиновом фонаре, подвешенном к ветке тутового дерева, когда в калитку вошла нани: Ахчи, Машок, свет твоим глазам! — сказала она и — вы не поверите! — подошла к Мец-Майрик и обняла ее так, словно они никогда-никогда не ссорились, а были закадычными подругами.

— Садись, Сона, садись, угощайся свежим лавашем и сыром, — сказала Мец-Майрик, усадив ее на коврик рядом с собой.

Потом, заметив, что мы с братишкой клюем носами, подошла и сказала:,

— Геворг, Грантик, идите в дом и ложитесь спать. Завтра с восходом солнца отправитесь в путь — за вами приедет Тигран на арбе и отвезет на станцию узкоколейки.

— А откуда ты знаешь, что завтра взойдет солнце? — спросил я сонным голосом.

Мец-Майрик, задрав голову, посмотрела на усыпанное яркими звездами небо и сказала:

— Завтра обязательно взойдет солнце...