Костёр 1977-04, страница 46

Первым из кают-компании обычно выходил Коля. Человек молодой и порывистый, он не любил засиживаться за столом. Коля постоянно куда-то спешил — то на метеоплощадку, то на припай, то на радиостанцию, то в механическую мастерскую. Везде у него оказывались дела.

— Пиня! — позвал он, спрыгнув с крыльца.

Пингвиненок радостно прокричал, запрокинул голову и раскрыл клюв.

Коля покормил его кусочками сырого мяса, а Парамону дал бутерброд с колбасой...

На крыльцо вышли полярники. Они курили и поглядывали на Парамона и Пиню — у всех, за исключением Анджея и Коли, были дети, а у некоторых даже внуки. Наблюдая за щенком и пингвиненком, люди невольно вспоминали своих детей, которых не видели много месяцев.

— Мой внук Митя, — сказал Олег Иванович, показывая полярникам фотографию мальчишки, сидящего в кресле, — неуклюжий, как пингвиненок. Особенно, когда его выводят на прогулку в теплом пальто и валенках.

Фотокарточка пошла по рукам.

— А моя Аленка ну прямо как наш Парамон, — Михал Михалыч улыбнулся в усы, вспоминая дочь.—Подвижная. Шустрая. Ни минутки спокойно посидеть не может. Не девчонка — юла! Скоро в школу пойдет, — гордо добавил он, возвращая Олегу Ивановичу фотографию.

Мак-Горн улыбнулся и задумчиво посмотрел на горизонт. Там, на севере, далеко-далеко за горизонтом, в синем океане лежал зеленый остров Тасмания, где жили Кристин и Ноэл — внуки Мак-Горна.

ПРАЗДНИК

Ночи стали темно-синими и короткими. Нехотя спадали морозы. Изредка над станцией куролесили короткие ураганы.

Зимовка заканчивалась. Со дня на день из Ленинграда должна была выйти «Обь» с новой сменой полярников.

Пиня заметно вытянулся и превратился в красивого молодого пингвина. Он уже самостоятельно разгуливал по станции и по припаю. Иногда с Парамоном они уходили далеко от станции, за айсберги, вмерзшие в береговой припай. Люди, работающие на льду, часто видели, как Пиня прогуливается вместе с пингвинами из колонии. Парамон следовал за птицами на почтительном расстоянии, словно боясь помешать их разговорам.

Приближался ноябрьский праздник.

Как и все зимовщики, Олег Иванович готовился к нему. Он раздобыл на складе кусок красного полотна, написал на нем масляной краской: «Да здравствует Великий Октябрь!» и повесил транспарант над дверью медицинского домика. В центре поселка, рядом с кают-компанией вдвоем с Колей они соорудили из пустых ящиков трибуну и украсили ее флажками.

Для каждого советского человека день рождения нашей страны — самый большой праздник. Он дорог вдвойне, когда находишься вдали от Родины.

Михал Михалыч и Мак-Горн несколько вечеров подряд придумывали праздничное меню.

За Мак-Горном со станции Моусон обещали прислать самолет.

Профессору не хотелось улетать с Изумруда. За два с половиной месяца он привык к советским зимовщикам, полюбил их. С Пиней и Парамоном тоже было грустно расставаться. В последние дни пингвин и собака повсюду бродили с Мак-Горном, наверное, предчувствуя скорую разлуку.

Мак-Горн теперь наравне с другими зимов

щиками проводил магнитные наблюдения, работал на льду вместе с Анджеем и Щекиным, помогал гляциологам, дежурил по камбузу.

Дня за два до праздника на станцию стали поступать поздравительные радиограммы. Их было много. Приходили они со всех уголков нашей страны: с Кавказа, с Чукотки, из Средней Азии, даже с дрейфующей станции «Северный полюс». Больше всего радиограмм было от школьников.

Радист приносил их в кают-компанию и прикалывал кнопками к стене. Вскоре вся стена, от потолка до пола, была увешена ими.

Утро седьмого ноября выдалось тихим и солнечным. Из динамика, укрепленного на столбе, неслась веселая музыка. Полярники готовились к демонстрации. Все они надели белые рубашки и повязали галстуки, а Михал Михалыч даже усы сбрил.

Коля большим гребнем расчесал Парамона, а на грудь Пине повесил широкую алую ленту.

Ровно в десять утра зимовщики выстроились на окраине станции в колонну и направились к кают-компании. Каждый нес флажок, а Олег Иванович, идущий впереди — знамя станции. Справа от Олега Ивановича шел Анджей с красно-белым флагом Польской Народной Республики, а слева — Мак-Горн с синим австралийским флагом.

Последним гордо вышагивал Пиня с красной лентой через плечо. Расчесанный Парамон суетился вокруг колонны.

Потом был митинг. Один за другим на трибуну поднимались полярники и говорили о своих делах и о далекой Родине. Самым последним выступал Мак-Горн.

— Дорогие мои русские коллеги, — сказал он, от волнения тиская в руках шапку,— друзья! Мне посчастливилось прожить с вами бок о бок два с половиной месяца. Я никогда не забуду вас. Спасибо вам! Да здравствует ваш праздник и дружба между моим и вашим народами!

42