Костёр 1977-04, страница 47

Когда Мак-Горн сошел с трибуны, каждый пожал ему руку.

В небе послышался рокот мотора. Низко над домами поселка пролетел ярко-оранжевый самолет. Летчик посадил машину у здания дизельной и заглушил мотор.

— Это за мной, — грустно сказал Мак-Горн. По улице между двумя рядами домов бежал,

размахивая руками, высокий человек в летном комбинезоне.

— Спаркс! — узнал летчика Анджей.

— Хеллоу! — прокричал Спаркс. — Я не опоздал?

— В самый раз подоспели! — Михал Михалыч похлопал Спаркса по плечу. — Прямо к праздничному столу.

— Когда летим? — поинтересовался Мак-Горн.

— Завтра, сэр. Я специально прилетел на сутки раньше, чтобы дать вам время на сборы и посмотреть, как русские отмечают свой праздник.

УРАГАН

Все небо заволокли низкие облака. День оттого стал тусклым, неласковым, как зимой. С севера задувал порывами ветер, лохматя края облаков и посвистывая. По льду тянулись хвосты поземки. На припае было пустынно— предчувствуя непогоду, пингвины ушли под защиту айсбергов.

Вдали, словно листы пергаментной бумаги, сухо шелестели снега. Атмосферное давление падало: на станцию надвигался ураган. Он шел с севера, со стороны океана. Ноябрь в Антарктиде — пора жесточайших весенних штормов.

В ожидании урагана станция как бы притихла, съежилась. В то утро люди не вышли на работу, и только Коля, как всегда, отправился снимать показания приборов. Он передвигался, держась за леер, протянутый между домами. Леер — металлический тросик — вывел его и на метеоплощадку.

Парамон дремал на своем топчанчике в тамбуре, а Пиня остался на улице. Он нашел местечко между крыльцом и стеной дома, куда не задувал ветер и, наверное, решил там переждать ураган. Возвращаясь с метеоплощадки, Коля хотел было захватить пингвина в дом, но Пиня недовольно раскричался и ударил Колю крылом.

— Ну и сиди здесь! Мерзни! — сердито сказал Коля. — Превращайся в сосульку!

В доме было тепло и тихо. Пофыркивал чайник на электроплитке.

— Где Пиня? — поинтересовался Анджей.

— На улице. — Коля заварил чай, протер краешком полотенца стаканы. — Совсем спятил: в дом не идет!

— Инстинкт. — Олег Иванович присел к столу. — Тысячелетиями пингвины от ураганов прятались за айсбергами, а так как на станции айсбергов нет...

— Он дом принял за айсберг! — засмеялся Коля, расставляя стаканы. — Стоит, прижавшись к стене, насупился, голову в плечи вобрал. Я ему: «Пиня, Пиня», а он как разорется, как долбанет меня. До сих пор нога болит.

— Пиня, Пиня... — задумчиво проговорил Олег Иванович, помешивая ложечкой в стакане. — Что же делать с тобой?

— Как что? — удивился Коля. — Возьмем с собой в Ленинград.

— Пингвин не игрушка, — ответил доктор.

— Оставить его в Антарктиде? — Мак-Горн раскурил трубку. Белые кольца дыма медленно поплыли к потолку. — Погибнет... Во-первых, наш пингвин не сможет добывать пищу. Мы не смогли научить его этому. Во-вторых, однажды уже сородичи не признали его и, наверное, никогда не признают. Он для них чужак, которого следует держать подальше. Если он даже и научится ловить рыбу, он все равно умрет от одиночества, потому что ни одно живое существо не выживает в Антарктиде в одиночку. Таковы законы природы.

— Суровые законы! — вздохнул Анджей. — Тогда Коля прав. Увезти надо Пиню.

— В неволю? — Мак-Горн вынул трубку изо рта.

Олег Иванович протер носовым платком запотевшие стекла очков.

— И не просто в неволю. Нигде в Северном полушарии пингвины не живут и, надо полагать, не случайно. Эти птицы приспособились к Антарктиде, и любой другой материк для них среда чужеродная.

— Спаркс, вы помните пингвина, который жил в Мельбурнском зоосаду? — спросил Мак-Горн.

Спаркс кивнул.

— Пингвин Чарли. Протянул всего полгода и погиб от воспаления легких.

Коля недоуменно пожал плечами, решив, что его разыгрывают.

— Пингвины живут в Антарктиде, где воздух абсолютно стерилен — в нем нет ни одного микроорганизма. А во всех других местах нашей планеты, за исключением Северного полюса и высокогорных областей, воздух кишит микроорганизмами.

— Теперь понятно, почему пингвин Чарли заболел воспалением легких? — спросил Мак-Горн, посасывая потухшую трубку.

Коля не успел ответить. На домик обрушился ветер. В шкафу зазвенели пробирки. Замигала лампочка под потолком. Боязливо звякнул стерженек рукомойника. С грохотом свалился с табуретки таз и покатился по полу. В тамбуре захлебнулся в лае Парамон. Когда его впустили в комнату, он, чуть не сбив с ног Спаркса, юркнул под кровать.

43