Костёр 1977-05, страница 12

и Jocux

но. — Я хочу тебе сказать, что это и н самом деле не выход. Ну вот обманули мы втроем твою маму... А во второй раз если это случится, а в третий?.. Тут уж ни Елена Григорьевна, ни я... да и тебе неловко будет, разве нет?

Ольга кивнула. И кивнув, уже не поднимала голову, а только слушала. В сердце медленно плавилась неприятность.

— Елена Григорьевна предлагает взять тебя на буксир кому-нибудь из наших ребят... — Тамара Густавовна сделала такую как бы выжидательную паузу. — А я, знаешь ли, не согласна!..

Ольга начала быстро-быстро кивать, не поднимая головы... Почему-то ей не помогали эти дополнительные занятия и буксиры. С нею сперва Коровина занималась, а потом Шуйский— еще в третьей четверти прошлого года. Ей говорят, объясняют, а она прямо слушать не может — горит от стыда! Шуйский как начнет:

— Ну это же элементарно! Смотри сюда, Лаврушка!.. — потом пообъясняет, пообъясня-

ет минут десять: — Ой, ну ты даешь! Ты смотри сюда-то. Ты о чем думаешь, вообще?!.

На третий или на четвертый раз вытерпеть это уже просто невозможно!.. Другие могут. И даже очень многие. А у Ольги словно какой приступ начинается: краснеет, потеет, как будто на ней две шубы надето, и все объяснения, которые ей пытаются вдолбить, не то что не понимает, а кажется, даже и вообще не слышит! Только сидит, головой кивает, словно полная долбешка... Или она правда тупая какая-нибудь?.. Страшно было об этом думать!

— Ну и хорошо, что мы обе с тобой единого мнения, — мягко произнесла Тамара Густавовна, спасая Ольгу от закипавших слез. — Буксиры тебе не нужны!..

Тут она снова сделала паузу — как бы такой маленький бугорок, за которым вдруг не стало видно дальнейшей дороги разговора.

Ольга подняла глаза на свою учительницу и встретилась с ее глазами — светло-серыми большими, под темными козырьками бровей.

Странно, про учителей почти никогда не думаешь: красивая — некрасивая, как про обычных людей, а только: добрая — злая.

Мысли эти очень быстро мелькнули и тотчас пропали недодуманными, потому что Тамара Густавовна опять начала говорить:

— Вот я что хочу тебе предложить, Оля. Хочу тебе предложить самой стать воспитательницей... подожди-подожди!.. Во втором классе... Знаешь такого учителя — Сергей Геннадьевич Ветров? Завтра пойдешь к нему. Он даст тебе ребенка.

Ольга невольно улыбнулась. Так странно прозвучала эта последняя фраза.

— А что я с ним буду делать?!

— С кем, с ребенком?

— Ну да.

— Будешь помогать ему. По русскому или по арифметике. Ну... в чем нуждается. — И не дав Ольге рта раскрыть: — Все знаю... Мы только попробуем!.. Когда побольше ответственности, то оно лучше!

— А я согласна! — вдруг сказала Ольга.— Согласна!

С чем она согласна и чего она согласна — одному богу ведомо! Путаные мысли бродили в голове. Она то забывалась, то вспоминала про них вновь. «Жил на свете человек — скрюченные ножки, и гулял он целый век по скрюченной дорожке...» Ничего не поймешь, ничего не решишь. А время летело! Солнечно-грустный осенний денек прошел мимо глаз, как невидимка.

Только уже на обратном пути, на платформе, когда поезд, по секундам вырастая, летел навстречу их станции, Ольга оглянулась кругом: красота какая!

Но потом снова за свои мысли. Только однажды на секунду отвлеклась, усмехнулась, когда вспомнила, что, мол, «быстро лечу я по рельсам чугунным, думаю думу свою».

10