Костёр 1977-05, страница 14

ставовна» решила на тебе проделывать эксперименты, как на подопытных кроликах. Я нечаянно слыхала (Машка неплохой и честный человек, но вот любит иной раз подслушивать), слыхала, как она договаривалась с учителем из второго класса Сергеем Георгиевичем («Сергеем Геннадьевичем!» — догадалась Ольга испуганно), чтобы дать тебе отстающего ученика, чтобы ты сама от стыда подтягивалась. Она говорит: «Этот метод дает хорошие результаты». Понятно??? А ты после этого сколько хочешь можешь ее звать Тамарой Густавовной!»

Ольга отложила письмо. Второй раз читать его не хотелось. Подслушивать вообще, между прочим, низко!

Но теперь уж ничего не поделаешь: разговор был подслушан. И Ольга про него знала. И поэтому у нее нет никакого иного выхода, как только прийти к Тамаре Густавовне и крикнуть, что, мол, я вам не подопытный кролик!

И вот она уже крикнула...

Ну пусть, будто она уже крикнула. А что потом? В какие тартарары ей придется лететь, если еще и Тамара Густавовна удивленно и разочарованно пожмет плечами!..

Так страшно сделалось! Нет, ни за что! Никакой обиды она не позволит себе. Ведь и Тамара Густавовна не со зла это придумала.

— Ну, а как же записка?..

А не читала она ее! Просто выбросила по дороге да и все. Они ведь с Машкой в ссоре.

Нет, не надо, что выбросила. Лучше пусть потеряла. Ведь Машка тоже не со зла. Она ведь старалась, чтоб Ольгу никто обижать не смел! Она настоящая подруга.

Наутро Тамара Густавовна отдала ей дневник. Там стояла только четверка по истории и больше ничего.

Четверка — такая же крупная и высокая, как Тамара Густавовна.

Между прочим, отметки вообще чем-то похожи на своих полководцев-учителей. Вот и эта четверища не смогла как следует разместиться в положенной ей клетке. Жирными своими рожками она вылезла за перегородку — туда, где сидела невидимка, двойка по алгебре.

— Я тебя прошу, Оля, заниматься каждый день. Есть математика, нету... Тебе надо подогнать!

Ольга все никак нарадоваться не могла на чистую дневниковую страничку, и поэтому, когда Тамара Густавовна произнесла неопределенное: «Ну вот, Оля...», она горячо закивала:

— Конечно! Я обязательно!

— Нет, погоди-погоди! Сроку у тебя две недели.

— Чего?

— Две недели она тебя не спросит, Елена Григорьевна.

— А потом?

А потом спросит. И будет видно, каковы твои результаты.

Вот какое, значит, Еленино условие: две недели и... Будто две недели до казни. Лучше уж прямо сегодня, чем терпеть.

— Ты заведи отдельную тетрадочку, — спокойно продолжала Тамара Густавовна,—чтобы было наглядней.

Наглядней... Такое слово учительское! Ольга очень легко представила себе, как Тамара Густавовна произнесла: «Этот метод дает хорошие результаты». И стало неприятно. Однако она сказала:

— Хорошо, я буду... А когда надо туда пойти, в этот класс?

— Да сразу после этого урока и шагай. Я с ним условилась, он все знает... Запомнила? Сергей Геннадьевич Ветров... Ну «Ветров» тебе не надо. Это я просто...

Он сидел за своим учительским столом и писал в журнале. Ольга стояла примерно в двух шагах и ждала. Сергей Геннадьевич — конечно, она раньше видела его. Но только не приглядывалась. Как-то однажды решила про себя: учитель физкультуры, вот и все.

Он и правда был похож на физкультурника. Пиджак в красную крапинку сидел на нем как влитой и казался маловат. Под пиджаком тонкий свитер с высоким воротом. У стола стоял пузатый рыжий портфель. Из него торчала ка-кая-то странная штука. Ракетка, догадалась Ольга, теннисная ракетка! Правда что, физкультурник.

Наконец он кончил писать, встал, и Ольга тут же потерялась рядом с его высотой и огромностью.

— Погоди, — он сказал откуда-то из-под лампочки, — сейчас я ее позову. — Ив три шага вышел из пустого класса.

Ольга дух перевела, оглянулась кругом. По стенам висели разные плакатики и картинки. Странно было думать, что их рисовал громадный Ветров. Маленькие, словно съежившиеся, парты вытянулись тремя очень ровными рядами, и их казалось больше, чем обычно. Еще здесь стоял какой-то особый запах — более домашний, более детский. В душе у Ольги что-то шевельнулось, .словно что-то припомнилось — какие-то далекие и тихие колокольчики.

Однако она не успела дослушать этого звона. В класс вошел Ветров. И где-то у ноги его, у громадной коричневой туфли, семенила крохотная девочка.

— Вот, — сказал Ветров, — это Валя Силина. — Голос у него, кстати, был самый обычный: не громоподобный бас, а самый-самый обычный.

— Здравствуйте, — сказала Валя почти по складам, будто прочитала это слово. Видно, она здорово робела.

Ольга быстро протянула ей руку:

— Здравствуй! А меня зовут Оля. — Валя взялась за два ее пальца, средний и указательный.— Валечка, покажи мне свою парту... Где парта твоя?

12