Костёр 1977-07, страница 10

г

ому было четыре года всего, и мы его звали Чарышка. Он тоже стал проситься в арбу, а я его не пустил. Катание было совсем не безобидное, можно и перевернуться, сломать руки-ноги.

— Тебе нельзя, — сказал я. — Сначала подрасти.

Вечером к нам в дом явился отец Чарышки.

— Твой Каюм обижает маленьких, — сказал он моему отцу. — Он побил Чары. Мальчишка до сих пор плачет.

Я попытался рассказать правду, но отец не стал меня слушать. Он высек меня на глазах отца Чарышки, чтоб тот не сомневался: виноватый понес наказание.

Отец Чары успокоился и, уходя, пообещал мне:

— Еще раз нахулиганишь, я тебя цыпленку с седлом отдам.

Мне шел восьмой год. Я не боялся ни корсака, ни цыпленка с седлом, ни даже шакала, но в тот ден>1 меня научили бояться лживых людей.

Боль от отцовских ударов забылась быстро, но мне и теперь горько вспоминать Чарышку.

И вот что удивительно: у этого плохого урока было столь же нехорошее продолжение.

Возле скотного двора был ровный пустырь.

10

На пустыре этом, возвращаясь из школы, ребята играли в лапту. Мячик у нас был тряпичный, летал он плохо, но все любили эту быструю игру. N

Меня принимали поиграть редко, маленького легко осалить.

Однажды кто-то из ребят привез из города желтый каучуковый мячик. Стукнешь таким мячом по земле, он подскочит выше верблюда. Меня и в этот раз не взяли играть. Я стоял в стороне и завидовал старшим ребятам. Вдруг, после сильного удара, мяч упал к моим ногам. Он отскочил от земли, и я его поймал. Ворсистый, разделенный на четыре части яркими красными полосками, тугой — не сжать — лежал этот чудо-мячик в моих ладонях, и я не мог наглядеться на него.

— Давай сюда! — крикнули мне ребята.

— Если не возьмете играть, не отдам,— ответил я.

— Ноги вырастут длинные, тогда примем, — ответили ребята. — Давай мяч.

Я размахнулся и бросил мячик через загородку, на скотный двор.

Ко мне подбежал хозяин мяча и дал мне хорошую, заслуженную затрещину.

Я вспомнил Чарышку и пустился со всех ног домой.