Костёр 1977-07, страница 11

*

— Папа!—заливался я слезами. — Меня бьет здоровенный мальчишка! Идем, задай ему!

Я думал, отец так и кинется отомстить за слезы своего сына, но отец сидел себе, пил чай и как будто совсем не слышал.

— Папа! — заорал я. — Меня избили!

— Не хочешь быть битым, играй со сверстниками, к большим не лезь, — сказал отец и совсем отвернулся от меня.

Постоял я, постоял и пошел.

ВЕРБЛЮД БЕЗ ШЕИ

Однажды пригнал отец стадо, мать, как всегда, чай поставила перед ним, лепешку положила, а он выпил пиалу залпом и глядит на всех нас, лицо усталое-усталое.

Сынок, — сказал отец старшему брату, — комолая корова у меня в зарослях осталась. В трясине завязла. Я два часа бился — не вытащил. Пошли, поможешь.

Но только они собрались уходить, в дом явился гость, почтенный седобородый яшули.

Отцу пришлось провести яшули в красный угол, сесть с ним на ковер и угощать чаем. Старик повел степенный разговор вежливости:

— Мы благодарны аллаху, довольны его щедростью. Дай бог, чтобы было здоровье. Пусть аллах хранит вас от дурного глаза, злых языков и от недобрых духов и джинов. В последнее время многих людей преследует нечистая сила.

— Это кого же она преследует? — встрял в'разговор старший брат: нужно было спасать корову, а за нашим гостем, хоть он и яшули, давно уже утвердилась слава пустомели.

Яшули пожевал губами, переживая непочтительный вопрос молодого, посморкался, отпил глоток чая, положил под язык жевательного табаку и только тогда ответил:

— Сын почтенного Чары-ага, проходя ночью мимо чертова амбара, где стоит эта чертова огнедышащая арба, увидал верблюда без шеи. Джигит испугался, а кто бы не испугался — и заболел.

Я мимо амбара\и рано поутру хожу, и ночью, но верблюд без шеи мне что-то не попадался, — возразил отец.

Он тоже начинал испытывать нетерпение, но не мог нарушить правил гостеприимства, а яшули только-только вскочил на своего любимого конька.

— Тангрыкули-ага, — сказал он, поглаживая бороду, — тебе верблюд мог и не встретиться. Джины являются не каждому. Вот я их в молодости частенько встречал. Я видел джина в образе женщины, которая расчесывала белые волосы. Этого джина я видел в зарослях возле Амударьи. Видел я джина-волка...

— Но, может, это был настоящий волк! — воскликнул я. — Нам в школе говорили: джины— это бабушкины сказки!

— Сынок, не встревай в разговоры старших!— строго одернул меня отец.

— Твой отец, верблюжонок, совершенно прав, — начал свои поучения яшули. — Запомни, не поверить словам яшули может только дрянной неотесанный грубиян, не знающий правил вежливости. А если ты такой смелый, то сам поди ночью к чертову амбару. Только я знаю, ты побоишься. Ты еще просто мал быть смелым. Что ты видел, кроме горячего чурека?

Яшули хотел сказать обидное, он хотел сказать, что я совсем маленький, живу на женской половине, потому что дело женщин, и только женщин — печь и доставать из тандыра чуреки.

— А нечистая сила оттого расплодилась, что люди копают нечистую реку, — закончил вдруг яшули.

— .Это вы о.канале так говорите?! — возмутился мой старший брат.

— Реки создал бог! — грозно нахмурился яшули. — Не дело людей вмешиваться в дела аллаха.

Только после всех этих россказней и нотаций яшули, наконец, заговорил о деле. Он пришел к нам просить, чтобы отец взял в стадо полдюжины его коров. Богатенький был старичок, боялся он новой жизни.

СКАЗКИ

Отец с братом ушли спасать корову, а к нам опять пожаловал гость, но этот гостъ- был желанный— бабушка Тоты.

Бабушка, как только села на ковер, сразу же достала веретено, кудельку и начала прясть шерсть.

— Пейте пока чай! — угощала мама бабушку.— Шурпа с-коро будет готова.

И правда, ноздри уже щекотал запах супа из фазановохбтничьей добычи отца. Мама ушла к очагу, а мы, дети, подсели к бабушке

Тоты. И бабушка знала, чего мы ждем от нее. Она отложила веретено и, попивая чай, принялась рассказывать сказки. Яшули тоже рассказывал сказки, но он выдавал их за правду, он пугал. У бабушки Тоты были другие сказки. Она рассказывала про хитрую лису, которая помогла мельнику погубить царя-обжору и самому стать царем. Рассказывала про «лук-мана лукманов».

— Состарился у Лукмана отец, — бабушка Тоты говорит тихо, но и мы сидим, затаив

9