Костёр 1977-07, страница 13

Я любил сказки бабушки Тоты, но на этот раз у меня едва хватило терпения дослушать сказку до конца.

— Бабушка, — спросил я, — а ты видела джина?

— Аллах избавил! — ответила бабушка.

— Бабушка Тоты, но ты знаешь какое-нибудь волшебство? — допытывался я.

— Я знаю только, — откликнулась бабушка,— что у нас, у туркмен, имен, может быть, сотня, может, две, а у змей — тысячи имен. Змея хранит свое имя в тайне. Если ты узнаешь имя змеи, она склонит перед тобою голову и будет служить тебе.

Я бы еще спрашивал, но мама как раз принесла большую миску шурпы, и мы принялись есть.

Только бабушка Тоты, зачерпнув из миски всего раз-другой, продолжала медленно жевать чурек.

— Берите мясо! — угощала мама. — Ведь это фазан! Очень вкусно.

— Я поем, поем, — обещала бабушка, но к мясу не притрагивалась.

Тогда мама сама подала мясо бабушке, и только тогда бабушка Тоты стала есть, потому что была она старая-старая и привыкла соблюдать старые, очень старые обычаи.

ДАМСКИЕ ПАЛЬЧИКИ

Воспоминания живут сами по себе, они приходят неожиданно. Сидишь наедине сам с собой и вдруг покраснеешь и, пожалуй, обрадуешься, что никого нет. Надо же, какую гадость мог выкинуть! А то вдруг среди веселья пронзит тебя печаль, и сидящие рядом с тобой станут спрашивать, что случилось? А ничего не случилось: было и уже не будет.

Было мое детство. Было!

Мы с Язли каждый день ходили резать серпом траву для овец. В поисках самой хорошей и сочной тра^ы зашли как-то к дальним бахчевым полям.

Сторожил бахчу дядя Язли, Джакул-ага, тот самый, у которого было «чертово колесо».

Хотя солнце вовсю уже припекало, Джакул-ага почему-то оставался перед шалашом.

— Тише! — прошептал он, когда мы, скинув на землю мешки с травой, собирались поприветствовать его. — В шалаше — змея! Похоже, она забралась ко мне в гости, удирая от кого-то. Сидите тихо, поглядим.

Джакул-ага не ошибся, мы увидели, как в шалаш, грозно шипя, забежал варан, и хотя змея, забив хвостом, метнулась, варан успел схватить ее. Он тащил ее, а мы осторожно шли следом. Варан уже перекусил позвонки и убил змею, когда, заметив нас, бросился убегать, но мы поймали его и привязали, как теленка, веревкой к колышку. Кинули варану мясо. Варан мясо съел.

Джакул-ага ушел в правление, а мы лежали в тени шалаша, лакомились спелыми дынями и следили за вараном. Мы хотели посмотреть, как он будет рвать путы, но вдруг из-за бархана выскочил еще один варан. Подскочил к сидящему на привязи, вцепился ему в бок, рванул и убежал.

Мы бросились на помощь нашему варанчику, у которого кровь так и хлестала из раны, принесли его домой, вымазали йодом и посадили под ящик, потом мы его кормили по десять раз в день, и вскоре варан поправился. Мы думали, что теперь он не уйдет от нас, но стоило нам поднять ящик, как наш варан

метнулся в траву, отбежал, злобно щелкнул пастью в нашу сторону и скрылся.

Взрослые нашли для нас с Язли серьезное дело. Мы теперь тоже были пастухами, как мой отец. Правда, скот наш был помельче — козы да овцы, да и стадо поменьше отцовского — всего семнадцать голов. После школы мы гнали свое стадо по той же дороге, что и мой отец. И так же, как настоящие чабаны, брали с собой еду: чурек, дыню или арбуз. Кривые пастушьи палки не в счет — у Язли имелся ручной компас, а у меня перочинный нож с птичкой на рукоятке.

Мы гнали скот в наши «джунгли» — заросли тугая возле реки. Под кустами солодки и гребенщика росла сочная трава.

Река была союзницей, через речку наши шустрые козы и овцы не кинутся, а искать их нам приходилось частенько. Однажды мы вернулись без барана по кличке Чурменек. На ночь глядя искать его в «джунглях» мы побоялись, а поблизости барана не было. Обратно мы гнали стадо уже в темноте и громко перекликались,— так мы отпугивали диких зверей.

На следующее утро я не пошел в школу. Сел на ишака и поехал искать пропавшего барана. Чурменек запутался задними ногами в стеблях рогоза. Я нашел его лежащим головой вниз. Он еле дышал, вокруг куста было множество шакальих следов. Видно, Чурменек брыкался, и трусы-шакалы не осмелились на него напасть. Я ножом срезал прутья под корень и погнал барана на клевер. Хоть это и запрещено было делать, но я решил, что Чурменек, переживший нападение шакалов, достоин вкусной и обильной еды.

Насытившись, Чурменек отплатил тем, что налетел на шалаш, который мы с Язли устроили из стеблей солодки, и так его боднул, что шалаш тотчас завалился.

Мы сидели с Язли на его дворе. Я рассказывал, как спас Чурменека и как Чурменек отбился от стаи шакалов. Рассказывая, я показы

11