Костёр 1977-08, страница 10

стульев. Все предметы перемещались с места на место.

А Инга сидела за столом и спокойно тянула чай из блюдечка, время от времени откусывая от большого бутерброда. Папа прихлебывал чай из стакана, при этом он читал толстый научный журнал. И сопел.

— Ты вчера прослушивала меня, — наконец сказал он маме.

Для него, молчаливого и немногословного, это была целая речь.

— В том-то и дело, — воскликнула мама,— я достала его из сумки.

И тут Инга соскользнула со стула и вышла из комнаты. Вернулась она с фонендоскопом. Она держала его в руке, как пойманного ужа.

Где он был? — радостно спросила мама.

" — В ванной. Я вспомнила: видела, когда мылась.

— Как он попал в ванную?

Мама взяла из рук дочери находку и стала запихивать ее в сумку. А фонендоскоп не давался, выскальзывал, словно был живым существом и не хотел в сумку.

— Я буду есть зеленые яблоки, а все будут смеяться? Папа, я больше не пойду туда.

— Надо, Инга. Ведь мы обещали. Никогда не следует подводить людей. Все люди работают.

Инга подумала о Викиных сношенных туфлях и промолчала.

В этот вечер Инга снова вспомнила последний мамин день. Но не желтых девочек, не старушек, играющих половичком, и не дядьку со стеклянным глазом. Она вспомнила начало дня — солнечное утро. Осенний холодок, влетающий в комнату в открытое окно, и — маму.

— Ой, я опаздываю! — воскликнула мама, входя в комнату. — Куда он девался?

Мама стремительно ходила по комнате, заглядывала во все уголки, она искала фонендоскоп — трубочки, которыми слушают сердце. Кажется, весь дом пришел в движение, мелькали окна, полки шкафов, стол, спинки