Костёр 1980-02, страница 35

Но сегодня он изменил привычке.

В третьей паре бежал Ильин. И Виктор решил посмотреть этот забег.

Он вышел из раздевалки, зашагал к ледяному полю. Однако в нескольких метрах от дорожек остановился. Подходить ближе, к самому полю, не хотелось.

^Виктор даже укрылся за спиной суетившихся тут дюжих парней с кинокамерами. Ему почему-то не хотелось, чтоб Ильин видел его. Хотя?.. Чего скрывать-то?

«Глупо», — подумал Виктор.

Но все-таки почему-то продолжал словно бы прятаться.

Ильин в паре с японцем Сакемурой подкатил к стартовой черте. Ильин был подчеркнуто медлителен. Перед каждым своим движением он несколько секунд как бы раздумывал, колебался: а стоит ли его совершать, это движение? Но Виктор знал: эта заторможенность — нарочитая. С выстрелом стартера она сменится взрывом энергии.

«Да, ничего не скажешь, красивый парень», —

подумал Виктор.

Ильин был высокий, ноги—длинные, плотно обтянутые рейтузами. И лицо с резко очерченным подбородком и плотно сжатыми губами. Точно такой, как на недавней цветной фотографии в «Огоньке».

Негромко, как детская хлопушка, щелкнул выстрел. .

Первый круг Ильин прошел за 37,4 секунды.

«Резво», — отметил Виктор.

Японец сразу отстал.

Это было наруку Виктору. Значит, Ильину не с кем бороться. Нет живого противника, который бежит рядом, рвется вперед, жмет изо всех сил и как бы подхлестывает тебя: еще, еще скорей! А теперь остался только один соперник — юркая, неуловимая стрелка секундомера.

А Ильин бежит... Второй круг... И третий...

И каждый круг он укладывает в одни и те же секунды — 37,4.

Непосвященному показалось бы просто невероятным: как это — каждый круг ровно в одно и то же время?! Но Виктор-то знает: в этой выве-ренности каждого отрезка нет никакого чуда. Результат долгих тренировок, вот и все.

После пятого круга скорость чуть снизилась.

А на финише секундомеры засекли: 8 минут,

32,7.

Результат неплохой, но и не блестящий. По такому льду можно и лучше...

— Можно и лучше! — вдруг негромко сказал кто-то рядом.

Это было неожиданно. Повторили вслух его мысль. И притом — по-русски.

Виктор повернул голову. Рядом стоял Андрей. Когда он подошел? Виктор и не заметил.

Он поглядел в глаза Андрею, но ничего не сказал. ' '

«Конечно, можно!» — подумал Виктор и, чувствуя учащенные, радостные удары сердца, ушел в раздевалку.

Теперь, зная результат Ильина, еще более уверился: он обойдет чемпиона.

Еще бы, 8 минут 32,7 секунды! И это при такой чудной погоде! Ну, нет! Виктор не раз показывал и 8 минут 30 секунд, и даже 29. И уж сегодня он постарается!

Виктор лег на раскладушку, подложил руки под голову и закрыл глаза.

Он бежал в шестнадцатой паре. Ждать еще долго. Очень долго. Важно не перегореть до начала забега.

«Надо отвлечься», — велел он себе.

...Он повернулся на раскладушке, улыбнулся. Перед закрытыми глазами появилась Танька. Вот по телевизору передают балет.

— Пап, а почему только низенькие тетеньки танцуют? И все на цыпочках, все на цыпочках? Чтобы думали, что они высокие, да?

Потом перед глазами остался только лед, гладкий, сверкающий, как намыленный. И он, Виктор, на этом льду.

Сколько их было, этих очередных ничем не примечательных тренировок?! И Карашьянц тут же. С секундомером, как всегда. И как всегда, серьезный, неулыбчивый. Виктору иногда кажется, что он вовсе никогда не улыбается, этот Карашьянц. Просто не умеет улыбаться. Но мужик он стоящий, твердый. И все понимает без слов.

Жаль, сегодня его здесь нет.

Недаром же они набегали пять тысяч километров. Шуточки!

Это на катке. А летом на роликах сколько?! И не сосчитать.

Он вспомнил, как визжала от восторга Танька,

31