Костёр 1982-04, страница 27
Деревья были большими и тяжелыми, но они не могли упасть, потому что у отцов — крепкие руки, теперь у них, у деревьев, была одна надежда и опора — наши отцы. Около дома, около каждого окна уже была выкопана глубокая яма. Отцы выкопали их еще вчера, и мы немного помогали. Они осторожно поставили деревья в ямы, вытерли пот с лица, вздохнули, и мне показалось тогда, что и деревья вздохнули. Матери уже наносили в ведрах воды и лили ее в ямы на корни. Вода пенилась, чернея от земли, а земля и корни пили ее. Потом мы, пацаны, поливали их каждый день, а потом забыли, вспоминая их только иногда, когда спорили, чье дерево выше. Я всегда спорил с Сергеем, нередко дело доходило до драки, и нас разнимали и мирили то мой отец, то его. Все до одного деревья прижились на новом месте, и кто родился позже, наверное, думает, что наши деревья выросли из земли... Но нет, деревья посадили наши отцы, я помню! Это самые обыкновенные тополя, другие деревья в наших местах не растут. Весной они роняют липучку, и тогда куры, которые вечно под ними суетятся, ходят как в лаптях, с липучками на лапах. Да и у нас на тапках, и на одежде, и в голове было полно этой самой липучки. А летом с тополей летит пух, как снег, и устилает все белым, и улицы становятся, как зимой. Сергей МАХОТИН НЕЛЬЗЯ СДАВАТЬСЯ Я вечером иду. Снег по лицу стегает. Два брата на мосту Меня подстерегают. Им двойки — нипочем Их улица боится. И с ними ни о чем Нельзя договориться. Они начнут без с;лов. Они простят едва ли. Лишь усмехнутся зло: «Ведь мы предупреждали...» Я молча сплюну кровь, На братьев налечу я, И не помогут вновь Приемы, что учу я. И огорчится мать, Что поздно я вернулся, И маме я опять Скажу, что поскользнулся И в тишине ночной, Не проронив ни слова, • I О девочке одной Я думать буду снова Как нес ее портфель, Как улица кружила, Как белая метель Нас чем-то рассмешила Все снова будет так. Иначе быть не может. Но мой недавний страх Меня уже не гложет. Я к черному мосту Пути не изменяю, Иду, а не бреду И кулаки сжимаю. 23 # |
