Костёр 1982-04, страница 25
Минут через пятнадцать мы уже пили чай. В окно было видно ледяное поле. ...Попив чаяг мы на «уазике» выехали на ледяное поле. Оно было похоже на гигантский голубой каток. Кое-где виднелись желтые холмы снега. Машина резко уходила в сторону, когда подо льдом показывались извилистые, проточенные водой ходы. Через ледяное ложе, которое прорыла река Мурурин, были переброшены кое-где ледяные мосты. Иногда река вообще уходила в толщу льда. В обе стороны от прорытого во льду русла расползлась парящая, густая зеленоватая вода. Машина остановилась. По подмерзшей пороше, по горбатому ледяному мосту мы осторожно перебрались через реку, вышли на берег, в лес. Но и здесь всюду под снегом была вода. Следы от наших валенок немедленно заполняла ярко-желтая ленивая влага. Повиляв по затопленному лесу, мы добрались до естественного, зажатого нормальными берегами, русла реки, где стоял квадратный сруб — «колодец». В нем был укреплен самописец для постоянной фиксации уровня воды. Еще был домик, точнее, одна лишь крыша — «шалашик», где регистрировалась скорость течения. Гидрологи сделали необходимые наблюдения, и через затопленный лес мы пошли обратно, пытаясь понять, как же все-таки такая маленькая речка, а также два впадающих в нее ручья — Малый и Большой Крокодил — сумели нагромоздить такое гигантское поле льда. — Это и есть загадка природы, которую мы должны разгадать, — сказал Борис Иванович. — И кое-что мы уже поняли. Поняли главное, что наледь не только враг, но и друг. Вот эта, скажем, гигантская наледь, — он движением руки обвел убегающее к горизонту ледяное поле, — подтаивая летом, регулирует сток реки Чары, питает ее водой. То есть, другими словами, с наледями нам предстоит не столько бороться, сколько понимать их характер, с ними сосуществовать. 4 В поселок Чара возвращались поздно. Ночь была морозной, звездной. Свет фар то и дело упирался в стену мертвого леса. Осторожно мы спустились к реке Чаре. Ее было не узнать. Треск и гулкие пушечные удары прокатывались по всей слабо белеющей во тьме реке. У нашего берега тянулась бесконечная живая, пульсирующая широкая полоса. Наледь, шипя, ползла по льду, зелеными языками вползала на берег. На том берегу, очевидно, было то же самое, потому что виднелись темные пятна машин, слышались тревожные голоса, свет фар то и дело бил в как бы живую, шевелящуюся реку. Борис Иванович выломил длинную жердь, походил, потыкал ею в шипящее мокрое месиво. Конец жерди мгновенно обледенел. На том берегу вдруг произошло какое-то движение, огни фар попятились, одна из машин задним ходом подалась подальше от реки, на срезанный бульдозером обрыв, затем взревела мотором, ри* нулась, из-под колес взлетела в обе стороны густая вода. Надсадно воя, тяжелая грузовая машина рвалась через наледь. Но та схватила ее в свои студенистые объятия, и машина как бы вязла. Она на глазах теряла скорость. Наконец, лениво развернулась к нам боком, стала, мотор заглох. Темная фигура выскочила на подножку, прыгнула прямо в ледяной творог, провалилась по колено, плеснула из ведра чем-то в колеса (Борис Иванович сказал — бензином), вспыхнул факел, ткнулся в облитые бензином скаты, и машина сразу вспыхнула, охваченная мотающимся жадным огнем. Нам показалось, что шофер сошел с ума. Но Борис Иванович объяснил, что наледь «схватила» тормозные колодки, потому-то машина и стала. И теперь шофер пытается выжечь, растопить лед. Между тем, шофер бросил факел, с трудом влез — на каждой ноге у него намерзло, наверное, по пуду льда,— в кабину, машина рванула, выскочила, мотая огнем, из наледи, перескочила чистую середину реки, ухнула в наледь у нашего берега и замерла. Шофер высунулся из кабины. Дело безнадежно: колеса целиком погрузились в наледь. Мы уж подумали, что эту машину бросят и все, что на том берегу, вернутся в поселок, огни которого слабо виднелись сквозь висящий над рекой туман. Но вот вторая машина точно так же разогналась, ринулась через реку и ухнула в наледь рядом с первой. За ней — третья, четвертая, пятая, которая почти до нашего берега гнала перед собой вал творогообразного льда. Шестая воткнулась на ходу носом в промоину. И дико торчала задранным кузовом в шуршащей, тревожной темноте. Нам показалось, что это все бесплодные попытки прорваться через реку. И так уже шесть машин чернели, вмерзали в дышащий лед. Но седьмая машина прорвалась. И сразу же попрыгали в ледяную кашу шоферы, потащили на берег через наледь стальные тросы. И прорвавшаяся на сухое машина стала выдергивать из ледового плена собратьев. Было страшно смотреть, как в ночном ледяном крошеве, обмерзая льдом, возятся люди. — Вот так дается нам Бай-кало-Амурская магистраль, — сказал Борис Иванович. — Ну что ж, кажется, наша очередь? — Он посмотрел на нас вопросительно. Мы молча влезли в машину. «Уазик» попятился, потом рванулся и, взметая брызги и осколки льда, вонзился в зеленую купель... Герман БАЛУЕВ, Александр ГОСТОМЫСЛОВ |
