Костёр 1982-06, страница 38

жену и дочку. — Это же Леша Трегубое! Вот радость-то!

А в школе мальчишки долго сокрушались, как это операторы не догадались снять Петра Григорьевича. Ведь такой человек! Андрюша Корнейчук сказал:

Он всегда выбирает, что потруднее. Вот в лесу работает. По многу километров в день ходит. А ведь мог бы дома сидеть! — И, спохватившись, будто сказал что-то лишнее, тихо добавил: — Или где-нибудь в конторе...

Война лишила Петра Григорьевича обеих ног. По самое плечо ампутирована левая рука. У правой — нет кисти.

Два с половиной года выхаживали его врачи. Другой бы духом пал, а Антипов, едва научившись ходить на протезах, попросил сделать еще одну операцию — раздвоить култышку правой руки, чтобы вышло что-то вроде двух пальцев.

Этими двумя пальцами Петр Григорьевич учился ложку держать, рубаху натягивать, дверь открывать... А когда писать выучился, поехал в лесотехнический техникум, где до войны два курса закончил.

Нужно быть очень добрым человеком, чтобы мечтать о такой профессии. И очень любить людей. Тех, что рядом с тобой живут, и тех, что будут жить через много-много лет. Это для них лесовод бережет старый лес и сажает новый. Самому его увидеть не придется — уж слишком долго растет. Елка, например, становится взрослой лишь в сто лет. Только представьте себе 100 лет! Век! Время, которое прошло от отмены крепостного права в России до полета Гагарина в космос!

Вам бы на счетовода пойти или на бухгалтера, — осторожно посоветовали в техникуме.

Но Антипов пошел, как мечтал, — в лесоводы.

В Волховском лесничестве долго вертели его диплом.

Да у лесничего хозяйство 28 тысяч гектар! Тут и здоровому только успевай поворачиваться.

Уговорил. Взяли. Но в документах написали «и. о. лесничего» — то есть исполняющий обязанности. Так пишут, когда человека берут на работу временно, на испытательный срок.

Так и писали «и. о.», пока в 1966 году не пришел Указ Верховного Совета о присвоении П. Г. Антипову звания Героя Социалистического Труда. .

Жизнь и труд Петра Григорьевича Антипова подвиг. Непостижимым кажется все, что совершил этот человек.

Однажды ребята не выдержали, поделились своими сомнениями с Петром Григорьевичем:

Да не о том вы раздумываете, дорогие, улыбнулся Петр Григорьевич. — У человека что главное? Главное — его дело. Оно человеку силу дает.

Был я в вашем школьном лесничестве. Видел дубки, что из желудей взошли. Орех манчжурский, елочки, клены. И плакаты в защиту ландышей и подснежников читал. И так мне на душе легко стало. Вот ведь оно, мое дело, вашими руками подхвачено.

РАССКАЗ

Латиф МАХМУДОВ

Выходной день. Чего я сижу дома, как привязанная коза, подумал я и пошел к Мирвали. Прихожу, а он сидит на айване во дворе и думает.

— Привет! — Я подсел к нему. — Что случилось?

Да так, ничего, _;— вздохнул он.

Скажу

я тебе или не скажу, что изменится? Да ты и не поймешь.

— Так и не пойму?

— Ну, раз ты понятливый, объясни мне: есть

у тебя, к примеру, сестренка, которая во всем тебе перечит, все делает наоборот, назло. Как бы ты с ней поступил?

— Как бы я поступил? — я задумался. — Растолковал бы ей, что такое хорошо, а что такое плохо. Книги бы про всякие человеческие недостатки читал ей...

— Ну, а если ничего не помогает? — нетерпеливо перебил он меня. — Что тогда?

— Быть такого не может, — сказал я.

— Может! — закричал он. — Говорю, может! Что тогда делать?

— Тогда я бы треснул ее по затылку.

— Молодец! — Мирвали обрадовался. — Я именно так и сделал. Сначала треснул, а потом запер в комнате.

Я посмотрел на дверь комнаты и увидел, что с этой стороны торчит ключ.

Мы еще посидели молча.

— Эх, — сказал Мирвали. — Отцу наябедничает, да еще к одному подзатыльнику десять прибавит.

— Это уж точно, — поддакнул я. — А ты тоже хорош. Прежде чем начать колотить ее, надо было еще раз хорошенько поговорить.

— Хорошо тебе советовать! — Мирвали махнул рукой. — Ты же знаешь, я не лодырь, любую работу сделаю: нарубить дрова, принести воды, подмести двор. Слова не говорю, сразу принимаюсь за дело. А Умида какую работу мне подсовывает? Девчоночью! «Перебери рис!» Полтазика риса! Что м¹' делать нечего, я ей

32