Костёр 1982-06, страница 43
Л. ЛИСНЯК рассказ Рисунки Л. Иванова САД УТРОМ Был утренний сад за домом. Сквозь деревья — мутные снопы света. Сырые палые листья были коричневыми и блестели, как кожаные. Там, куда падал утренний луч, они сыро сверкали. От черной коры деревьев шел слабый пар. Я брел за дедушкой, ероша ногой листья, слипшиеся, как чешуя. На дедушке выгоревший сверху синий дождевик и соломенная шляпа. Дедушка сгребал листья моими старыми детскими грабельками со стершейся на зубьях красной краской и совал пучки листьев в бумажный мешок. Мешок хрустел на весь сад. А я собирал листья в позеленевший глиняный кувшин. Когда-то дедушка хотел выбросить этот кувшин, я не дал. Кувшин был красивый. Угол сада, заросший спутанным хмелем, был ярко-желтым. Сад был маленьким, всего в десять деревьев. Но росло здесь все. Среди астр росли бобы и огурцы, на клумбе с осыпавшимися розами лежала огромная тыква в зеленую крапинку, вьюнки оплели хризантемы и брюссельскую капусту, а дальше рос финик под стеклянным колпаком от старинных часов. Потом мы прошли Большую Яблоньку. Она никогда не давала яблок, всегда была худенькой, обтянутой сверкающей паутиной, почти без листьев. И нельзя было ее вылечить. Она была страшной и красивой. Я ее боялся и жалел. Листья мы сожгли на пустыре за садом, и дым был похож на огромное дерево. КУРИЦА У нас в саду жила курица. Она была привязана к дереву за ногу. Я обмотал ей лапу бинтом, чтобы она ее не натерла, а уже сверху прикрепил веревку. Курица любила ходить вокруг дерева и к концу дня свисала со ствола, растопыривая крылья. Приходилось брать курицу на руки и кругами ходить вокруг дерева, освобождая веревку. На ночь курицу отвязывали и брали в кухню. Как я радовался, когда бабушка, стоя в халате посреди кухни, сыпала на пол просо, и оно с треском подпрыгивало, как желтый град! — Тюк-тюк-тюк! — начинала громко клевать курица, хохолок ее энергично вздрагивал. А в ванне, невидимый для курицы, жил сом, и все ходили мыться в баню, потому что сома жалко было резать. Сом ничего не ел и давал себя гладить. Он был черным и бархатистым. Я приближал лицо близко к воде и говорил: «Сом, сом, сом». Вода была плотной, неподвижной. Один раз я поднял курицу, чтобы показать ей сома. Но курица все время следила за летающей вокруг лампочки мухой, а когда я нагибал ее голову, начинала вырываться. Вот если бы мы могли понять друг друга и поговорить — я, сом и курица. ДЕДУШКА БРЕЕТСЯ Я любил смотреть, как дедушка бреется. Сначала дедушка убирал с обеденного стола клеенку и ставил на него складное, зеркало. Стол был темно-коричневый, в следах зеленки и чернил. За окном шелковистое, звонкое от ласточек утро. Все так ласково, косые квадраты солнца на старом стенном коврике — теплые. Протянешь руку в солнечный луч — словно надел золотую перчатку. Дедушка взбивает кисточкой пену в мятой алюминиевой чашке, медленно намыливает щеки, посапывая от удовольствия, влажная пена падает на стол и не тает. Придвинув лицо к зеркалу 37 |
