Костёр 1982-08, страница 20

Похоже, что-то спытать собираются,

ответил Савва.

В Колу держат путь свей: вон

сколько припасов да оружия нагрузили в свои нарты.

— И верно, что далеко ехать собрались, — подхватил Лисин. — А как и впрямь на острог нагрянут?

— Воевода — боярин Алексей Петрович колян в обиду не даст, — сказал Лажиев. — И пушки медные стоят на пряслах... И самопалов, и порохового зелья достаточно. Будет чем встретить нехристей...

— Стрельцов маловато в остроге, — возразил Дормидонт. — Немцев свейских, видал, сколько? Трудно устоять противу такой силищи...

Мысль о близкой смерти от рук свейских воинов не покидала Савву. Гадай — не гадай, а костлявая с острой косой — тут, рядом, за пле

чами. Лажиев пытался смириться со своей незавидной участью, но досада, что так глупо попался в руки врагов, будто острое жало колола в самое сердце. Он вспомнил родную деревню на Олонке, своих покойных родителей, идущих в праздничный день в церковь Фрола и Лавра... Перед глазами вставало раннее летнее утро... Послышались вдруг знакомые звуки пастушьего рожка. Стадо коров шло, поднимая пыль... Запахло парным молоком... А солнышко обжигало щеки. Оно было такое ласковое, какое бывает лишь в родном краю... «Я еще должен вернуться туда и взглянуть хотя бы разочек на то, что видел прежде, — подумал Савва. — Нужно обхитрить свеев. Но... путы на руках? Да их же можно перегрызть зубами...»

Выбора не было: на кону оказались их жизни. Они по очереди стали перегрызать один у другого сыромятные ремни, которыми были связаны руки. У Саввы сделалось солоно во рту, он то и дело выплевывал сгустки крови. Не обращая внимания на боль, он продолжал разрывать тугие волокна... Перевалило за полночь, когда Лисин уронил на оленьи шкуры свободные от ременных пут руки.

...Они собрались уже выйти наружу, но в вежу вполз дозорный свейский латник. Ветер и стужа загнали его внутрь. Не заметив у московитов раз

вязанных рук, свеискии воин сел возле входа, положил на колени мушкет и стал подремывать. Пристально следили за ним Савва и Лисин. Нужно было напасть на латника так, чтобы он не

€ ф

вскрикнул, не ойкнул, не выстрелил. На шум непременно прибежали бы из соседних вежей разбуженные воины.

Угревшись в тепле, дозорный уснул.

— Я кинусь первый! — шепнул на ухо Лисину Савва.

Мягко сполз мушкет с колен свейского латника. Дозорный задергал головой, засучил ногами, Савва мертвой хваткой сдавил ему горло.

В мутном небе светили редкие звезды. В воздухе носились сухие снежинки. С другого конца стойбища доносились негромкие голоса свейских воинов.

Савва и Лисин поймали пасшихся неподалеку двух оленей, скорехонько запрягли их в свейские, нагруженные боевыми припасами сани. Дорми

донт заглянул напоследок в вежу, прихватил и мушкет.

И вот уже летят комья снега из-под оленьих копыт. Свистит в ушах встречный ветер. «Воля!»

Обогнули, стороной объехали стойбище, занятое свейскими воинами. Потом сани, запряженные двумя оленями, стремительно понеслись на восток...

Держа путь на Колу, можно было и не заезжать в стойбище, где жила семья Агика Игалова. Но Савва считал, что непременно должен предупредить названного брата о приходе в Лопскую землю свейских воинских людей. И еще он тешил себя надеждой, что сумеет собрать мягкой рухляди в счет податей будущих лет.

— Надобно поскорее попасть нам в острог, да обсказать воеводе, что свей по воровскому делу рубеж порушили и на Колу идут, — стал возражать Лисин, когда Савва объявил ему о своем намерении. — А ну, как раньше нас к острогу подступят вороги?

— Ты отправляйся на оленях дальше один, Дормидонт, — сказал Лажиев. — Я пешком доберусь до Агика Игалова. Сказать надо лопинам, чтобы уходили...

— Ну как хочешь, Савва, — с неохотой согласился Лисин.

£

— Негоже мне, Дормидонт, появиться в остроге с пустыми руками, — покачал горестно голо

вой Лажиев.

Ты же обскажи все, как есть

о свеях воеводе Алексею Петровичу. А я к лопинам пойду. Авось да и сквитаю долг...

— Как знаешь, — заморгал заиндевелыми ресницами Дормидонт.

Нарты с одним ездоком понеслись быстрее. А Савва, угадывая по звездам дорогу, побрел на север. Остаток ночи и весь светлый день, утопая в снегу, пробирался он по чахлой тундре. Уже стало опять темнеть, когда Лажиев увидел впереди струящиеся вверх дымки и занесенный сугробами берег реки.

Замерзший, заиндевелый, усталый, ввалился Савва в вежу названного брата.

— Свейские люди на Лопь пришли! — с трудом разжав стиснутые зубы, хриплым голосом произнес он. — Наш оленный обоз с мягкой

рухлядью начисто пограбили, податных людей — на смерть порешили. Только двое мы бежали от нехристей.

— Где же товарищ твой? —

— забеспокоился Агик Игалов.

— В Колу направился, дабы воеводу уведо

мить.

— Придут на стойбище воры и олешков наших всех заберут! — встревожился волостной старшина. — Все возьмут у нас: и котлы, и шкурки... Бежать надо отсюда...

Всполошилась жена Агика. Захныкали детиш

ки, услыхав встревоженный голос отца.

— Да, нужно уходить, — поддержал Савва крестового брата. — Запрягать оленей и — в Колу. Места в остроге на всех хватит. Ты, Агик, с семьей в моем доме жить станешь. Жителей стойбища в избах посадских людей поселят.

— Нет, Савва, лопины не поедут в Колу, —

15