Костёр 1983-06, страница 41

САПОЖНИК ДЖУЗЕППЕ

Джузеппе БОНАВИРИ

СКАЗКА

Рисунок К. Почтенной

Лавка с гипсовой ступенькой выходила на главную улицу селения и мастер Джузеппе жил здесь уже больше двадцати лет. Спал он в крохотной задней комнатке с маленьким оконцем-фонарем прямо на крыше. Утром, и часто совсем не ранним, когда уже не слышно было даже ослиного рева и на улице кудахтала лишь глупая наседка тетушки Марасанты, его будил соседский паренек Джакомо Беллино.

— О, мастер Джузеппе, — кричал мальчуган, колотя кулачками в серую деревянную дверь. — Неужто еще спите?!

Но мастер Джузеппе Казаччо имел право не вставать спозаранку, когда на тихое селение волнами накатывался гул колоколов церкви Санта Мария. Потому что работы у него теперь было мало, ведь почти все жители селения эмигрировали.

— Плохие времена, — говорил он Джакомино,

когда они, низко согнувшись на табуретках, пришивали подошвы к башмакам крестьян и к стоптанным ботинкам крестьянок, — скоро в Минео и вовсе никого не останется. Все уезжают, кто в Швейцарию, кто в Австрию. Остались одни богачи, а они, дружище, покупают ботинки в городе, в Катании.

— Чиччо Терранова и Антонио Райя на той неделе тоже уезжают в Швейцарию. А Пеппи Монако вчера уехал, — с озабоченным видом отвечал мальчуган.

— И эти двое! — восклицал мастер Джузеппе. — Антонио Райя почти моих лет. Ему уже за пятьдесят. Видишь, Джакомино, что творится кругом? Все идет прахом. Если так и дальше будет, в Минео скоро одни пустые дома останутся. Урожаи скудные и крестьяне бросают свои клочки земли. Да и внизу, в долине, работы почти никакой. Сады чахнут и уж разбогатеть тут у нас никому не удается.

Еду мастер Джузеппе готовил себе сам — его сестра Винченца тоже уехала с мужем и детьми в Австралию. Там они все будут работать на ферме и надеются со временем даже домик себе купить. Они и ему предлагали: «Поедем с нами, Пеппи. Что тебе делать в селении? Не видишь разве, оно умирает. А там наймешься работать на обувную фабрику и, глядишь, заживешь по-человечески».

А он все не решался. Слишком уж он прикипел сердцем к селению своему, где ему с детства знаком каждый закоулок, каждое поле. По одному лишь цокоту копыт по булыжной мостовой сразу может сказать, чей осел возвращается вечером домой, а по грохоту определяет, чей мотоцикл, а в Минео их осталось раз, два и обчелся, катит к дому или к окраине.

— Это мотоцикл Чиччо Нольфо, — рано утром говорил он сам себе, лежа в теплой постели.—

Едет в долину на работу. Там насыпь у дороги

делают. А это мотоцикл Тури Сколло. Он всегда едет медленно-медленно, словно думает о чем-то важном. Говорят, и Тури скоро' уедет, в Бельгию на шахту. Как же он будет там работать под землей в кромешной-то тьме?!

Нередко мастер Джузеппе просыпался среди ночи и долго глядел через оконце в небо. И часто ему удавалось увидеть звезды. Он принимался их считать — две, пять, шесть, семь. Узнавал он их сразу и вскоре дал каждой свое имя.

— Ты — щегленок, — говорил он одной звездочке. — У тебя по краям тоненькие лучики, совсем как крылышки. А вот ты звезда большущая, яркая — настоящий фонарище. Небось, задаешься перед другими, когда по небу шагаешь. А ты, донна Рузидда, — обращался он к светлой, округлой звездочке, — на танцы что ли собралась? Смотри, как принарядилась, умылась!

Однажды, когда они надраивали до блеска починенные башмаки крестьянина, Джакомино вдруг спросил:

— А верно, мастер Джузеппе, что вы в молодости играли в оркестре?

— Все-то ты, сорванец, знаешь, — ответил сапожник, подняв свое худое лицо с ниспадавшими на лоб белыми волосами. Такими белыми, будто их жидкой известью обрызгали. — Твоя правда, играл. А потом и оркестр распался, остались лишь несколько бедолаг, да и те музыканты никудышные.

Он встал, пошел во вторую комнату и стал искать кларнет в ящике, где лежали колодки, старые подошвы, гвозди. Нашел и принес в мастерскую:

— Видишь, играл! — воскликнул он, радостно улыбаясь. — Вот послушай один веселенький марш.

Но вначале ему никак не удавалось подобрать нужный мотив, и из кларнета вырывались лишь хриплые, отрывистые звуки.

— Вот незадача-то, или я заржавел или кларнет.

С того дня он прочистил и хорошенько надраил свой кларнет и стал на нем играть. Ребятишки, а их осталось в Минео совсем немного, приходили, садились рядышком и слушали, широко раскрыв глаза. Джакомино с важным «видом им говорил:

— Не мешайте мастеру. Думаете, он такой же бездельник, как вы?

И все же месяц спустя мастер Джузеппе снова спрятал кларнет в ящик — Антонио Райя уговорил и его уехать в Швейцарию.

— Ты еще вовсе не стар, — убеждал он Джузеппе. — Так и будешь гнить в Минео? Ведь годика через два здесь только ты да бродячие собаки останутся. Не видишь разве, тебе уже сейчас даже на хлеб не хватает?

Джакомино печально глядел, как мастер Джу-

38