Костёр 1984-04, страница 26

такой прием, с помощью которого он умеет довольно быстро восстанавливать отношения с мамой. Тем же приемом папа занимается воспитанием Вовы. Подозреваю, что он не обходит своим излюбленным приемом и меня. Как это делается. Скажем, Вову заклинило на том, что ему нужно срочно слопать торт, который куплен к приходу гостей. Вова распахивает рот и начинает выть. Что делает папа. Не обращая внимания на дикий вой, он спрашивает у меня:

«Ты, Алексей, обратил внимание, что вчера около нашего дома цыган продавал лошадь?»

Само собой, никакого цыгана вчера около нашего дома не было и никакой лошади , он, естественно, не продавал.

«А как же, — отвечаю я, — битый час там простоял, любовался лошадью. Необычайно красивая лошадь».

«Сколько он просил за нее, не знаешь?» — интересуется папа.

«Тысячу рублей», — с ходу придумываю я.

«Может быть, нам купить живую лошадь? — начинает размышлять папа. — Станем ездить на ней в лес по грибы. Верхом или в коляске...»

Вова вслушивается в наш разговор и воет все тише и тише. Наконец он стихает совсем и говорит:

«Давайте купим живую лошадку»/

И все, конфликт утрясен, про торт Вова больше не вспоминает.

С мамой при помощи несуществующих цыган и отсутствующих лошадей конфликт не утрясешь. С мамой сложнее. Ее так просто не проведешь. С мамой нужно более зримое «включение на постороннего». Скажем, хорошо, если в момент семейной ссоры к нам зайдет соседка. Чтобы попросить в долг пять рублей. Папа сразу усадит соседку на диван, даст ей денег и заведет с ней разговор. Маму папа тоже втянет в разговор, лед тронется, и через пять минут соседка уже не нужна.

Беда лишь в том, что соседки обычно приходят не тогда, когда они необходимы. Поэтому их приход нужно организовать. Для чего придумывается какой-нибудь повод.

— Так какой повод-то? — шепнул я папе.

— Сейчас сообразим, — сказал он.

— Может, утюг у кого перегорел? — внес я предложение. — Просят помочь с ремонтом.

— Не, — сказал папа. — Утюг — это нужно к ним идти. Лучше так: у них сахарный песок кончился. Или нет! Давай продемонстрируем кому-нибудь из соседей, каких выдающихся успехов в чтении букваря достиг наш Вова. Жми скорей. Веди кого-нибудь из соседей.

На лестничной площадке я позвонил к Твердо-хлебовым. Вышел сам хозяин. В шлепанцах «ни шагу назад» и в когда-то имевших синий цвет тренировочных штанах с пузырями на коленях.

— Здравствуйте, — сказал я. — У нас Вова

читать умеет. — Привет,

удивился Твердохлебов.

И

Чтение художественное? — поинтересовал-

Букварь.

ответил

что? Я тоже умею.

— Да нет, — сказал я. — Вы не так меня поняли. Ему сколько лет, а он уже читает.

ся Твердохлебов.

— Зачем? — сказал я. — Обычное. Идемте, если хотите, послушайте.

— С превеликим бы удовольствием, Твердохлебов. — Только мне некогда. Я жене помогаю, картошку чищу. Извини.

Дверь передо мной захлопнулась вежливо, без стука. Я позвонил еще в две квартиры. В одной мне сказали, что у них у самих хватает подобных чтецов. В другой никого не оказалось дома.

Тогда я решил, что проще всего позвать к нам Катю. Она жила рядом, за углом. А почему бы, собственно, мне ее и не позвать? Папе в конце концов безразлично, кто к нам придет.

К Кате на третий этаж я, признаться, поднимался не очень уверенно. Даже сам не знаю, почему. Родители там у нее... То, сё...

На звонок мне открыла сама Катя. Ее шоколадные глаза так и засияли.

— Ты чего? — спросила она. — Заходи. Сначала вытри ноги. Вот половичок.

Ноги я вытирать не стал. Объяснил, зачем пришел. Про домашние раздоры, разумеется, ни гугу.

— Идем, — легко согласилась Катя. И мне показалось, что она решила, будто я придумал про

21