Костёр 1984-04, страница 27

Вову специально, чтобы заманить ее к нам в гости.

Увидев Катю, папа очень обрадовался.

— Сейчас мы Кате продемонстрируем, — сказал он, — как наш Вова освоил букварь.

Папа сбегал за мамой. Они там долго шушукались, на кухне. Мама, наверное, упиралась и не хотела идти. Но папа убедил ее, что это неприлично. Все-таки у нас гость. Через несколько минут появилась мама. Нос и щеки у нее были припудрены.

— Ты почему к нам так редко приходишь? — не совсем естественно улыбнулась она Кате. — Мне нравится, что ты дружишь с Алешей.

На стул под Вову папа приладил две подушки с дивана. На стол перед Вовой положил раскрытый букварь.

— Читай. Вот здесь. Давай покажем Кате, как мы хорошо умеем читать.

— Давай, — согласился Вова, приготовив указательный палец.

Там, где показал папа, была нарисована девочка, которая стояла у плиты и мешала в кастрюле ложкой. Под рисунком крупными буквами было написано, что Маша варит кашу. На другом рисунке, ниже, дворник подметал улицу. О чем соответственно тоже было написано.

— Тут? — спросил Вова, ткнув тоненьким пальцем в подпись под верхним рисунком.

— Тут, — подтвердил папа.

— Ма-ша, — по слогам произнес Вова, заскользив пальцем по строке, — ва-рит ка-шу.

— Правильно! — обрадовался папа. — Умница! И что же у тебя получилось? Ну, что? Скажи всем громко и внятно, что у тебя получилось.

Ну.

Лоб у Вовы прорезали три продольные морщины. Вова напрягся и посмотрел на потолок. С потолка он перевел взгляд на папу и полувопросительно сказал:

— Дворник... метет улицу?..

Катя едва заметно улыбнулась, а я захохотал так, что едва не свалился с дивана. Мне стало стыдно, что у меня такой отсталый брат.

— Алеша! — сказала мама.

— Давай еще разок, Вова, — сказал папа. — Только внимательно. И слушай, что читаешь. Давай.

— Ма-ша, — снова поехал по строке Вова, — ва-рит ка-шу.

— Видишь, как просто, — подбодрил его папа. — Так что же делает Маша? Ну, что она делает возле плиты?

— Дворник метет улицу, — мрачно прогудел Вова, изгибая губу в качестве сигнала о предстоящем реве.

— Погоди, — отстранила мама папу. — Вовочка, ты что прочтешь, то и говори. Ты не смотри на картинки. Картинки — это для тех, кто еще не умеет читать. А ты у нас умеешь. Правда?

— Он у нас отлично умеет читать, — подтвердил отстраненный папа. — Ты, мама, Вове не подсказывай. Он сам. Правда, Вова, ты сам?

— Правда, — кивнул Вова.

Мой младший брат еще раз проехал пальцем по

строке, прочитал про то, что Маша варит кашу и, как попугай, сказал:

— Дворник метет улицу.

Он у нас рос настойчивым мальчиком. Губа у Вовы при этом изогнулась так, что до рева явно остались считанные секунды.

Спасла положение мама. Она схватила Вову на руки и прижала его к груди.

— Чего ты, дурачок? Не расстраивайся. Все так начинают читать. Я в твоем возрасте вообще не знала ни одной буквы.

— И я ни одной, — вставил издали папа. — Я вообще дурак дураком был.

— А ты не подлизывайся! — прикрикнула на него мама. — Будто ты сейчас умный.

В нашем доме вновь царили мир и полное взаимопонимание.

— Давайте пить чай, — счастливым голосом сказала мама.

Но Катя не захотела оставаться у нас пить чай.

— Вы не обидитесь, — попросила она, — если я уйду? Меня дома родители ждут.

— Конечно, конечно, — заторопилась мама.

— Иди, проводи девочку, — подсказал папа.

Мы с Катей вышли на улицу. Начинало темнеть. В зеленовато-светлом небе висела рыжая луна. Она так и притягивала к себе взгляд.

— Как хорошо, что дворник метет улицу, — тихо проговорила Катя, глядя на луну.

И я понял, о чем Катя сказала. Она сказала вовсе не о дворнике, а о луне. О том, какая луна красивая, как отчетливо видны на ней все моря и горы. Когда человек сам хороший и красивый, ему все на свете кажется изумительным и прекрасным. Хоть луна, хоть дом и хоть дерево. Я так и хотел сказать Кате. И чуть-чуть не сказал. Вернее, сказал, только другими словами.

— Цыгане любят лошадей, — сказал я.

— Что? — откликнулась, словно испугалась, Катя.

Глаза у нее сделались большими. Она удивленно глянула на меня, опустила голову и добавила:

— Спасибо, Алеша.

Она тоже поняла меня. А я подумал: какое у меня славное имя — Алеша. Хотя нет, это просто оттого, что Катя его так произнесла. Всякое имя прекрасно. Главное, как его произнести.

— Катя, — произнес я.

Катя не удивилась. И ничего не спросила. Она сказала:

— Ага, я тоже так думаю.

— Правда? — поразился я. — А если мы немного погуляем, твои родители не очень рассердятся?

— Шестью восемь — сорок восемь, — улыбнулась Катя. И спросила, показывая на вывеску аптеки: — Что здесь написано?

Я прочел по слогам:

— Ап-те-ка. — И расшифровал: — Покупайте шоколад, он вкусен и полезен.

— А здесь?

— Пе-ре-ход. Не обращай внимания на дураков.

— А здесь?

— Вытирайте ноги о половичок.

22