Костёр 1984-05, страница 12

Камень установили. Уже в сумерках спускались в город. Он лежал перед ними в туманном густосером мареве. Городские огни расплывались, светились матово. Оказывается, и погода зависит от настроения. Если у человека хорошо на душе, ему не страшен колючий снег и ветер. И огоньки, как бы тускло они не проглядывали сквозь сумрак, кажутся живыми и уютными.

На другой день, утром, Игорь с Эмилем снова отправились на воинское кладбище. Они должны были подготовить памятник к митингу, прилепить табличку пластилином. А как еще приделать металлическую табличку к камню?

Ребята брели, подняв воротники, уткнув подбородки в шарфы. Опять холодно и ветрено. И стыдно — раззвонили на весь свет — памятник, памятник... Только возле камня подняли головы. И остолбенели. Перед ними стояла блестящая плита, тронутая звездочками изморози, на ней была красиво выбитая надпись: «Петру Федоровичу Данилову от красных следопытов 8 школы».

— Вот видишь, какой человек оказался! — Почему-то шепотом сказал Игорь.

А потом... Потом пришла Тамила Мамедова. Тамила укутала памятник тканью. Когда настанет время его открыть, она дернет за ниточку, и ткань упадет.

Конечно же, гости не удивятся тому, что на камне высечена надпись. Но какой же это будет сюрприз для Хивит Пейсаховны и ребят! Они идут сюда после уроков и не знают, что скрывает белая ткань.

Все удалось, как хотелось. А ведь удалось потому, что больной старик выполнил просьбу пионеров.

После митинга они пошли его благодарить. Он сидел возле домика в стеганой ватной безрукавке и тяжело дышал. Он все еще болел.

— Не меня благодарите, это сын делал, — сказал камнерез и позвал: — Новрузкули!

И появился черноглазый застенчивый паренек, чуть постарше их.

— Неужели это ты сам? — удивились ребята.

— Так отец болен, — сказал Новрузкули. — Отец сказал, обязательно надо сделать, — и не-

. много помолчав, добавил: — У него брат в войну без вести пропал.

Ребята переглянулись. Эмиль вытащил блокнот.

— Как его звали? Когда родился? Где воевал?

— Назимом звали, — ответил дядя Усман. — Родился в двадцать четвертом. А последнее письмо от него получили из-под Воронежа.

— Мы, конечно, не можем ничего обещать, но очень постараемся узнать что-нибудь о вашем брате.

Может быть, ребятам и в самом деле удастся найти следы погибшего брата дяди Усмана, и это еще крепче свяжет камнереза Усмана Новруз-кулиевича Салихова, его сына Новрузкули, который вырезал надпись на памятнике солдату Данилову, и ребят-следопытов. Но пока эту историю мы не можем вам рассказать. Она впереди.

Е. МАТВЕЕВА

Анатолий ЗИМИН Рисунки А. Борисенко

Ч ЕРЕМУХОВОЕ

МАСЛО

Иду за цветами черемухи. Через плечо у меня висит липовое лукошко, на ногах валенки.

— Маша, куда же ты в валенках-то? — увидела меня тетя Настя. — Испортишь ведь. Ах ты, баловница! Ужо от мамки тебе попадет!

«И правда, испорчу, — думаю я. — По дороге-то можно и босиком».

Снимаю валенки и несу в руках.

Дорога идет мимо старой бани. Крыша на бане зеленая, мхом обросла. У самой земли окно без стекол. Из окна выглядывает молодая крапива. Прокопченная дверь висит на одной петле. Я с опаской поглядываю на дверь. Много стало ходить незнакомых людей. И не поймешь, добрые они или злые, партизаны или переодетые немцы? Деревню люди обходят, прячутся по сараям и баням.

Рядом с баней растет высокая, толстая черемуха. Прошлый год я из-за нее наревелась. Хотела ягод поесть, а ветки с земли не достать. Залезла на черемуху, за ягодами потянулась и сорвалась. На землю-то не упала, подолом за сук зацепилась, да и повисла вниз головой. Барахтаюсь и реву. А вокруг никого. Когда уж и кричать не могла, увидел меня дядя Тимоша и снял с черемухи. Сейчас черемуха вся в цвету, но больше я на нее не полезу, я на нее сердита.

Еще немного пройти — и начинается поле. Через поле межа. По ней от края до края черемуха — белым-бела! Прищуриваю глаза, смотрю на черемуху и мне кажется, что это белые облака опустились ко мне на землю. Я могу их потрогать руками и даже собирать в лукошко.

По меже под черемухами лежат груды камней. В камнях живут ящерицы и змеи. Они любят погреться на теплых камнях. Ящериц я не боюсь, ящерицы сами боятся. Когда подхожу, они разбегаются. А змеи уползают не сразу, сначала они поднимают голову и шипят. Обуваю валенки. Теперь не так страшно. Общипываю цветы. Сколько

10