Костёр 1984-05, страница 14

\ л % ' а Ц_ж Ч Хъ Щ*

\\N\\ - «

\л\\\' Щ

Тут из дома хозяйка вышла.

— Вам кого? Нам тетю Нюшу, — говорю я. Мы за солью, — говорит Фаинка.

— Из Горок, что ли? Ну, проходите.

Вошли в избу, топчемся у порога. За перегородкой на гармони играют «Ермака», поют.

— Замерзли, поди? — спрашивает тетя Ню-ша. — Разувайтесь и лезьте на печку. Покормлю вас попозже, когда разойдутся гости. А пока по пирожку съешьте. У нас сегодня полицаи гуляют, так вы сидите тихонько.

Только мы на печку залезли да стали есть пироги с морковкой, из-за перегородки, покачиваясь, полицай вышел, в руке стакан самогона держит. Увидел нас.

— Кто такие?

Тетя Нюша к нему.

— Побирушки, Семен. Замерзли совсем. Пустила согреться на печку.

— А вот мы сейчас без печки согреем. А ну-ка, пей! — сует он мне стакан с самогоном.

Тетя Нюша его за плечо взяла. — Не надо, — говорит. — Они же дети еще. Лучше сам выпей. Я тебе яишенки пожарю. Ты как больше любишь — на сальце или на маслице?

Давай на сале.

Тетя Нюша занавеску у печки задернула, чтобы нас не видно было, и полегоньку да с разговорами опять полицая к столу увела.

— Хочешь, Нюрка, я тебе одну корову отдам? слышался голос полицая. — Ну куда мне шесть? Мне и пяти хватит.

— Да Степана-то еще изловить надо, — говорила тетя Нюша.

— Он теперь у меня вот где! — хвастался полицай. — Только завязать остается.

Я Ирку толкаю:

— Это он не про нашего ли дядю Степана?

Мы стали прислушиваться. Но полицаи опять

запели, а нас в тепле разморило, и мы уснули.

Разбудила нас тетя Нюша.

— Вставайте ужинать.

В избе тихо. Полицаев нет... Остались только тетя Нюша да волостной. Но теперь он был просто дядя Ваня. Лицо у него доброе и усталое, и совсем трезвый, хотя в приоткрытую дверь видели, что он тоже с полицаями сидел за столом и пел «Ермака». Дядя Ваня ходил, прихрамывая, по избе и расспрашивал нас про деревенские новости.

— Батьку-то я твоего знал, — сказал он мне.—

В лесу вместе работали.

И он рассказал, как и где работал с моим папкой. Потом мы ужинали и пили чай с сахарином.

Утром мы встали рано, а тетя Нюша уже хлопотала у печки. Она угостила нас оладьями с парным молоком. Потом насыпала в наши мешки соли, и мы начали одеваться. Иркины и Фаинкины сапоги у порога стояли, а моих не было. Я уже хотела спросить про них, но тут сапоги мои вынес из-за перегородки дядя Ваня.

— Наверное, Маша, ты сапогом-то за камень задела, немного подметка отстала. Пока ты спала, подколотил я ее.

А я аккуратно шла, и не споткнулась ни разу.

— По деревне не ходите, — сказала, провожая нас, тетя Нюша. — Идите через огород, я вам тропу покажу, она вас на дорогу выведет. По ней даже прямей будет.

Мама так за нас беспокоилась, что встретила нас снова у Васюхиной горы, будто она оттуда и не уходила.

В деревне я сапоги около дома в луже вымыла, в избу вошла, а там уже меня дядя Степан ждет.

— Ну, как, Машенька, сапоги-то тяжелые? Очень устала?

— Не, не очень.

Мама помогла мне снять сапоги, а дядя Степан их от нее взял и говорит:

— Подметка-то отставать стала. Я их, Машенька, с собой возьму. Мои ребята мигом их подколотят. Вечером занесу.

И ушел с сапогами.

«Что-то тут неладно, — думаю я. — Не могла я их разорвать. Я же их только что в луже мыла и видела, что сапоги целы. А про соль дядя Степан даже спросить забыл».