Костёр 1984-11, страница 11

Бабушка распахивает калитку, кланяется офи

церам и солдатам.

— Доброе утро, утро, солдатушки!

ваше благородие! Доброе Проходите, чё за заплотом

засада? — требовательно спрашивает

стоять.

— Где офицер.

— Как где, ваше благородь? — бабушка изумленно всплескивает руками. — Еще солнышко не встало, пришел от вас человек, увел их. А куда, не сказывал.

— Кто увел? Чего мелешь? — офицер дергает себя за ус. — Куда они делись, спрашиваю последний раз! — кричит он.

Бабушка закрывает уши ладонями.

— Не кричи, милый. У меня уши болят. Застудила давеча. Куда пошли, не сказывали. Я же тебе говорю: пришел человек. Сказал, что от вашего благородия...

— Молчать! — орет Взять! — машет он солдатам.

Те смущенно топчутся, офицер выхватывает шашку, размахивает ею.

— Взять! Я приказываю! — глаза его, кажется, вот-вот выкатятся из орбит.

— Ваше благородие... — робко говорит молоденький солдат.

— Молчать! Тебе, Юшков, двадцать шомполов!

— Ваше благородие, за что? — вступается

Пожилой солдат нерешительно подходит к бабе Сане, связывает ей за спиной руки, а сам хмурится.

— Ты уж прости, Лександра Ильинична.

— Широков! Тридцать пять шомполов! офицер выталкивает бабушку в ворота.

Нина и Толя плачут. Девочка вздрагивает худенькими плечами. Взявшись за руки, они идут следом за бабушкой. Она идет, выпрямившись и гордо подняв голову.

Встречные останавливаются, молча смотрят вслед странной процессии. Мать Тани Сытиной несет с реки белье, останавливается, осуждающе качает головой.

— Довоевались... Мало что с детьми воюете. Кирю Баева убили. А мальчонке четырнадцать всего было. Теперь и до старух дошли, — она снова качает головой.

— Молчать! Р-о-оазговопчики! — чуть не

разъяренный офицер.

за солдата бабушка.

— Тридцать пять! з-запор-рю!

А если еще вступишься,

взвизгивает офицер и так толкает женщину, что коромысло соскальзывает с ее плеч, и белье вываливается из корзины прямо в пыль.

Но Настасья Васильевна не из робких, она перехватывает коромысло и замахивается на офицера.

— Вот я тя счас окрещу. Ишь ты... Кто вас обстирывать будет, коли всех баб пересажаете, да вошей ваших кто обирать будет?

Солдаты молча следят за происходящим и, отворачиваясь от офицера, ухмыляются в усы. А бабушка молчит, но лицо ее освещает спокойная улыбка. Крупно шагая, направляется она в сто

9