Костёр 1985-02, страница 27
все нормально, бурим, только вот продукты кончаются. Надо идти на выручку. На машине подъехали насколько возможно, а последние семнадцать километров — уже пешком. Я с рюкзаком — полный рюкзак буханок хлеба. Лед на озерах еще непрочный, осень была, пару раз пришлось искупаться... Михаил А Первое уставал, теперь скомкал рассказ, показал вдаль: вон и наша буровая, время трудно было: скучал по городу, а привык. Даже и не представляю себе жизни без буровой. Ну, приехали. Наш мощный, окрашенный в красную, заметную издали краску «Урал» останавливается около вагончиков. Ребята спрыгивают на утоптанный снег — Михаил идет к вагончику в распахнутом полушубке, не пряча лицо от холодного ветра. БУРОВАЯ На стене штабного вагончика — какая-то схема: кружки, линии... Михаил водит карандашом по схеме, объясняет: Во»т первая скважина, вот вторая... Это наш куст. Кустовое бурение — это когда с одной площадки бурят несколько скважин, они расходятся в разные стороны, как корни растения. На этом кусте у нас всего одна вертикальная скважина, остальные — наклонные, — Михаилу немного досадно, что приходится выступать вроде как лектором. Не его это роль — лекции читать. Ему — на вышке находиться, наращивать колонну, следить за подачей раствора. На большой глубине нужно попасть именно туда, где найден геологами нефтеносный слой. Вдруг промахнетесь? мне эта задача кажется сложной. Ни в коем случае. Михаил собирается на вышку. Одеться — тепло, подпоясаться — потуже. — Случай был на Каспии: ударил нефтяной фонтан. Пожар. Пытались с воздуха зату шить, с воды — никак. Тогда с соседней вышки пробурили наклонную скважину. Точно попали в ствол скважины, которая фонтанировала. И залили ее цементом. Михаил вынул часы: Двенадцать. Пересмена. Пора. Часы — карманные, на цепочке, металлическая крышечка щелкнула четко, мне сразу представился боевой командир, который, дождавшись условленного времени, прячет в карман свои точные часы и отдает приказ о наступлении. На крышечке — гравировка. Часы — подарок бригады: в прошлом году все поздравляли t Михаила с присуждением ему премии Ленинского комсомола. Шагая по снегу, Михаил чувствует себя намного уверенней, чем в конторском тепле штабного вагончика. Поднялся по лесенке на площадку — взлетел на одном дыхании. Платформа буровой обросла кряжистыми сосульками. Железные перила заиндевели. Мне представлялось, что бурильные трубы должны бешено вращаться, ввинчиваясь в землю... Ничего подобного, никуда ничего не ввинчивается, бурильная колонна только чуть подрагивает, опускаясь вниз. Взвыл мотор. Лебедка пришла в движение, наматывая стальной трос, многотонный крюк и еще десятки тонн бурильных труб. На вышке потускнели огни при пуске двигателя, потом снова вспыхнули. Такое впечатление, что вышка присела под тяжестью, сжалась, напряглась, а потом выпрямилась во весь рост. НА НОВЫЕ МЕСТА — Последняя скважина на этом кусте. — У Михаила бодрое настроение. — На днях добурим и — на новые места. Переезжаем. Переезжаем — легко сказать, а попробуй перенести на десятки километров по бездорожью громадную стальную конструкцию. Приедут вышкомонтажники — специальная бригада по монтажу буровых. Будут работать и подшучивать, как всегда: что, бурильщики, не справиться вам без нас! Разберут вышку на блоки. Вертолет зависнет, выметая винтом снег с площадки, ревя мотором, как будто не терпится ему рвануться с места. Потом — рванется, унося подвешенный на тросах блок, словно и не чувствуя тяжести железа. Тракторы прицепят насосную, дизельную, вагончики... Ничего не забыли? Двинулись — целым поездом, целым караваном. Новая площадка, новые скважины... Всегда интересно начинать на новом месте. Зимнее солнце прокатилось низко над тайгой и село. Вахтовый «Урал» вывез меня на трассу, ав,тобус довез до Сургута. В Сургуте вдоль улиц — высокие сугробы. Мороз усилился, я тороплюсь в гостиницу — скорее в тепло, скорее... В проходном дворе трехлетний малыш топчется около теремка, засыпанного снегом по крышу, гуляет сам по Тебе не холодно? Нет, — он ответил. Ищет что-то на снегу. Поднял, держит в рукавичке. — Что ты нашел? Малыш подумал и сказал: Зайчика. Покажи, — попросил я. Он показал мне — пустую ладошку. «А где зайчик?» — чуть было не спросил я. Не сразу догадался, что зайчик — воображаемый. Я его в варежке держу, чтобы не замерз, — растолковал мне малыш. — На! — он подарил мне зайца. Я взял осторожно воображаемого зайчика и пошел дальше — к себе в гостиницу, по скользким тротуарам и заснеженным дворам. Воображаемый заяц сидел смирно в моей рукавице. Ему тепло. И мне тоже стало теплее, что я не один на этой вечерней дороге в зимнем, незнакомом мне городе. ,/шшмаашш \ е |
