Костёр 1985-04, страница 37

Вчера вечером дед как раз засел в своем кабинете, обложился книгами, бумаг—полный стол. Кроме нас в квартире никого не было. А меня, как на грех, одолела какая-то глупая приставу-честь. Прочитал задачку по физике — трудная. Пошел к деду, показал, какая трудная. Думал-думал, придумал, как ее решить. Пошел к деду, сказал, чего придумал. Решил. Пошел к деду, показал, как решил. Переписал в тетрадку. Пошел к деду...

Тут дед и сказал:

— Дмитрий, ты мне надоел.

А у нас слова этого и в заводе не было! В крайнем случае дед говорил:

— Митька, ты меня утомляешь.

И я все понимал!

Ну, я повернулся, пошел прочь и больше деду не н а д о е д а л. А сегодня я молоко пролил, потому что стол толкнул, потому что из-за стола выскочил, потому что дед в кухню вошел!

Ходим мы с Танькой по зоопарку. Поглазели на макак. Львов посмотрели. Белых мишек... Танька с индийским слоном поздоровалась, по правде! Протянула слону ладошку, а он взял ее двумя своими хоботными пальцами, подержал, даже покачал из стороны в сторону. Танька сказала, что из хобота дуло горячим ветром, как при входе в универмаг.

Неподалеку от слоновьего загона — змеюшник. Танька меня и туда затащила, хоть я сопротивлялся. А там — приятная неожиданность! В одной из стеклянных клеток живет, оказывается, маленький симпатичный обезьянчик. Лори называется. Из Южной Америки. Его, наверное, недавно привезли и поселили, где потеплее. По всему видно, что живется ему у нас неплохо: такой пушистый, пузатый, умиротворенный...

А в соседнем стеклянном ящике — кобра. Растянулась на полу, вялая, обмякшая, будто из нее воздух выпустили.

Вдруг Танька Соколова начинает тихо смеяться. Потом шепчет мне:

— Хочешь, расскажу, что здесь происходит каждую ночь? Обезьянка мстит кобре! Ведь на воле кобры на этих обезьянок охотятся! Причем кобра охотится днем, ночью спит, а лори, наоборот, животное ночное. И тут, в зоопарке, он днем выспится, а ночью пальчиком в стенку тук-тук-тук! «Кобрий, а кобрий, ты спишь? Ну, спи-спи, это я — так...» Только кобра снова заснет, лори опять пальчиком в стенку тук-тук-тук! «Кобрий, а кобрий, ты спишь? Ну, спи-спи, это я — так, от нечего делать...»

Нас из змеюшника, между прочим, вывели: я хохотал как ненормальный. Даже забыл про то, что кобры в Южной Америке не водятся.

Попрощались мы с Танькой, я домой пошел. Звоню, дед открывает:

— Дима,— говорит,— извини за вчерашнее, я был некорректен...

— Дед!— кричу я.— Ладно, ты лучше послушай, что придумала эта Танька, ну, Соколова!

И рассказал про обезьянку лори и про «кобрий, а кобрий, ты спишь?»

Дед хохотал как ненормальный.

ш

uVJSS MW

■ * ■ г* •

Ь

V

Г 0. ,

i* Я • Ч

Ж. ШЬ

■■■о*

'» „ г w У ^

да

J*

А-

ЧГ • 4ПШЛш

9ь| • - . л»

Jf'HL .

W

ШЖА

V Ш

■" с ■ v.< т

I'M -f '21 *

II^{м 1}

* ж*

I '

i*

TV

«

Г*

: s *

г , « • , p-rr-

И ' VWft

Ш *

^ i 'Ц» ,

ШЬ ШЩ

t

" ж

Оформление Т. Панкевич

Апрель... Пора вешнего солнца. В народе говорят: «В апреле вода с гор, рыба — со стану...» Глядь, и птицы перелетные тут как тут. Дятлы играют на барабане, стукотят, долбят сухостоину.

В апреле в лесу — как на земле неизведанной. Что ни шаг, то и открытие. На обсохших бугорках увидишь... грибы. Из надломленной березы капает сок. И дятел уже тут как тут, знает: сладкий сок! Вот уже и припал к березе — пьет... И насекомые-сладкоежки — туда же, на сладкий сок.

Гонят громкими голосами птицы из лесов и полей зимнюю тишину... Весна идет, весна...