Костёр 1985-05, страница 25

лопнула, и боль, словно ослепительная пятерня, ударила Вахтанга в лицо и опрокинула навзничь, в пустоту.

В сорок третьем году гвардии сержант Вахтанг Челидзе после госпиталя вернулся на родину, в Грузию. Правую ногу ему до колена ампутировали, Вахтанг трудно и долго привыкал к протезу.

Домой, в Тбилиси, он не поехал. Там его ждала невеста, Нина. Вахтанг забрался в этот маленький городишко в горах, словно прячась от Нины. Стал искать работу, а когда в райкоме комсомола предложили работать директором детского дома — согласился сразу и с радостью. Именно к ребятам, маленькому, беззащитному народу сразу потянуло его, бывшего перед войной комсомольским работником. И в первый день знакомства, увидев обращенные к себе ребячьи глаза, он вдруг остро вспомнил свою комсомольскую весну, и яркий блеск поющего горна, подсвеченные кострами'флаги и галстуки

пионерских сборов. Он сказал тогда ребятам:

— А, зовите меня просто товарищ Вахтанг!

Работы оказалось много, трудности были на каждом шагу, но Вахтанг с радостью окунулся в эти заботы, и они отвлекли его от увечья и, как казалось ему, от мыслей о недалекой невесте. Но прошло полгода и пришло письмо от Нины. Она разыскала его адрес через военкомат. Она писала ему, что тоже была на фронте, что ее отозвали на завод. Она ни слова не писала ему, что обиделась, письмо было веселое, родное. Прочитав его, увидев ее почерк на грубой желтой бумаге, Вахтанг первый раз в своей взрослой жизни, в которой были уже и боль, и ужас, и смерть, заплакал.

Но на письмо не ответил.

Местная больница — двухэтажное деревянное здание в ста шагах от детдома — бурлила, как муравейник.

Взволнованный Калита прибежал оттуда и

сообщил:— Раненых привезли!

Товарищ Вахтанг надел гимнастерку с ослепительно белым подворотничком, расправил под ремнем складки и отправился в больницу.

Ребята обратили внимание, что свою палку он оставил дома. Он шел по дороге стройный, подтянутый, стараясь не хромать, и ребята, следившие за ним из окон, любовались им.

Вернулся он поздно, когда ребята ужинали. Он молча сел за крайний стол, на свободный табурет, и тетя Поля принесла ему из кухни миску с кашей. Все ребята вертели в руках ложки, никто не ел, все смотрели на директора. Он поднял глаза, вздохнул и потянулся за хлебом.

— Раненых тридцать человек,— сказал он,— из-под Кенигсберга. Там сейчас очень тяжелые бои.

Зорин встал с места и подошел к товарищу Вахтангу. Они посмотрели друг другу в глаза, и директор, словно одному Зорину, сказал:

— Ходил, думал, что однополчан встречу.

— Нету?— спросил Зорин.

— Нет.

— А кавалеристы есть?

— Нет. Моряки и артиллеристы... Хорошие ребята.

Товарищ Вахтанг поднял голову:— Ешьте! Каша стынет!

После ужина, разминая папиросу, он поднялся и сказал:

— Они звали в гости. Я обещал, что в воскресенье навестим. Думаю, что надо приготовить подарки, показать маленький концерт,— он взглянул на Яшку,— в общем готовьтесь, осталось четыре дня.

Ребята радостно загалдели, маленькие запры-

И бьют, бьют из пушек, из пулеметов. В упрр бьют. Автоматчики прямо из кузовов транспортеров строчат.

Наши артиллеристы отстреливаются из карабинов, пытаются орудия развернуть. Завязался самый страшный бой, какой я видела. Немцев много, все на колесах, с автоматами, лезут со всех сторон. Оказалось, эти фашисты прорывались из окружения и наткнулись на нас.

Мы с девчонками медсестрами не успеваем раненых перевязывать.

Решили перенести их к скирдам, подальше от разбитой колонны. Только перевязали, нам кричат:

— Сестрички, в балке много раненых!

Побежали туда, давай перевязывать, а бинты кончаются, отовсюду крики:

— Сестричка!

А что мы можем сделать — раненых десятки. Выглянула я из балочки, вся обмерла. У тех скирд, где мы раненых оставили, танк немецкий стоит и что-то немцы делают. Потом скирды разом вспыхнули, дым повалил. Сожгли фашистские гады наших раненых вместе со скирдами.

Много потом было горького, страшного. Но тот день под Мечотинской никогда не забуду. Очень верно кто-то сказал: «У войны не женское лицо». Не дай бог, чтобы такое еще когда-нибудь повторилось.

Нина Демидовна ДЕРНОВА всю войну

прошла военфельдшером.

19