Костёр 1985-09, страница 7

то, как все почему-то плачут и улыбаются во сне. В общем, непонятно.

— Расскажи лучше сказку, чтобы не очень пугаться.

Лешка усмехается. Глаза его округляются, когда он рассказывает про темный лес, темную избу... В общем, про все темное. И про мертвецов. И вдруг как заорет:

— Отдай мою руку!

От неожиданности я вздрагиваю, а потом начинаю смеяться. Лешка тоже.

2.

#

Я всегда засыпаю, обняв Лешкину руку. Чтобы не страшно было. Наша кровать деревянная. Вернее, она железная, но ее устилают досками. Одна из них короткая и часто вылетает. Спишь себе спокойно, хорошие сны видишь. Вдруг во сне мост начинает рушиться или с крыши падаешь. Значит, доска упала.

На этот раз просыпаюсь, потому что Лешки со мной нет. Открываю глаза... Брат при свете карманного фонаря (чтобы мама не заметила) читает потрепанную книжку.

— Ты чего не спишь? — спрашиваю я.

Лешка улыбается, кивнув на книжку:

— Человек тут такой...

— Где?

Я подхожу и с любопытством смотрю на листы, но там только непонятные буквы.

Лешка говорит:

— Тут про Тиртея написано...

— Про кого?

— Тиртея. Поэт такой был в Древней Греции. У Спарты, государство было такое, война, враги одолевают. Спарта попросила помощи у Афин. Те помогать не хотели и прислали в насмешку вместо войска хромого учителя. Это и был Тиртей. А он написал такие стихи, что солдаты, как услышали, сразу смело бросились в бой. Спартанцы всех врагов тогда победили. Здорово, да?

Я киваю.

Лешка прячет книжку под подушку и шепчет:

— Я тоже поэтом буду. Ну, не поэтом... Стихи у меня не очень получаются. Можно и просто писать...

Я пододвигаюсь к нему, обнимаю. Нам тепло и уютно.

— Леш, мне без тебя скучно. Давай, ты все время дома будь.

— А в школу кто ходить будет? — усмехается Лешка.

— Никто. Ты им скажи, что я без тебя не могу.

— Так нельзя,— вздыхает брат.— Ты тоже без меня чем-нибудь занимайся, время и пролетит.

— Чем? — чуть не плачу я.

— Ну тебя дело найдется,— успокаивает Лешка.— Попробуй рисовать или еще что... Такое, чтобы только о нем и думать.

— А что?

Лешка морщит лоб. Совсем как дед.

— Подумать надо...

Я терпеливо жду. Незаметно засыпаю, так и не найдя своего дела.

3.

Лешка вошел, оглядываясь, принес с собой пальто в дырках и запах гари.

— Мамы нет?

— Нет... Ты где горел?

— Разве заметно?

Еще бы! Ресницы и брови — как облезлая зубная щетка, челка на голове стала рыжей.

Оказывается, мой брат — настоящий герой. Он пожар тушил.

— Идем с Петькой, а в двухэтажке крайнее окно светится. Такие ровные красивые зубцы. Мы сначала думали, что солнце отражается. А рядом народу... Обсуждают, что делать. Кто-то побежал пожарных вызывать. Тут один дядька закричал, что пока машина приедет, весь дом сгорит. Окошко ногой разбил и полез. Мы с Петькой за ним. Ды-мища... Дышать нечем. Закашлялись и к окну, воздуха набрать...

Я выспрашиваю у Лешки все подробности. Как он своим пальто пламя сбивал. В дверь барабанили изо всех сил, стали ее ломать. Петька пробрался, замок открыл — и упал, надышавшись угарным газом. Тут соседи вбежали, стали в тазиках, кастрюльках, чайниках воду носить. Еще Лешка вспомнил, как ему показалось, будто в комнате кто-то плачет. Подумал, что маленький ребенок. Зажав нос, бросился к двери. А оттуда, как снаряд, рыжий кот выскочил, чуть с ног не сбил, и улизнул в разбитое окно. Когда огонь потух, все обнимать друг друга от радости стали. Тут тетя Маруся, продавец булочной, вошла. Оказывается, это ее квартира. Как запричитает: «Что же вы наделали! Окошко-то, окошко распластали! И мебель не пожалели... Ой, не могу, как жить теперь буду!» Это вместо благодарности.

Я с завистью смотрю на брата.

—_ #

— Все, тебе теперь медаль дадут!

— Ну да,— смеется Лешка.— Тетя Маруся нас с Петькой чуть палкой не побила.

— Все равно дадут! — с уверенностью говорю я.

— От мамы достанется — это точно!

Мы осматриваем пальто. Дыры такие, что не скроешь. Лешка засовывает его под кровать. А челку обгоревшую куда деть?

Лешка, обреченно вздохнув, дает мне ножницы и усаживается на стул.

— Режь.

Я стригу его с важным видом, совсем как парикмахер, даже приговариваю сурово:

— Не вертись, пожалуйста, работать мешаешь.

Ровно никак не получается. Не знаю, чем бы моя стрижка закончилась, если бы не послышались мамины шаги. Она с порога ругаться начинает:

— Где этот непутевый? Ну, я тебя! Это надо же, все добрые люди стоят, а его в пекло понесло!

Лешку как ветром сдуло.

Меня мамины слова обижают.

— Он герой, а ты ругаешься.

— Я вам покажу, герои! Еще ты за ним куда-нибудь полезь!

5