Костёр 1985-09, страница 5

AMI

no

Сергей ЦЫМБАЛЕНКО

ПОВЕСТЬ

Рисунки В. Лебедев-

Наш дом

1.

Наш дом похож на башню. Или на маяк... Дед говорит, что построил дом сам, когда у него не было морщин и седых волос.

Дом тоже старый. Если дед у себя наверху кашляет, дом кряхтит и поскрипывает.

Уже вечер. Дом черный. Днем его еще можно принять за маяк, а сейчас это настоящая тюремная башня. Я в заточении. Попробуй, выберись отсюда!

Дед кричит сверху:

— Вова, открой дверь! Кто-то стучит.

Вот это да!.. Я стукнул, а кто-то пришел. Непонятно... Осторожно открываю дверь — никого.

— Деда, никого.

— Значит, показалось,— ворчит дед.

Я морщу лоб. Произошло что-то странное. Стуком я пробудил к жизни кого-то невидимого. Он пришел и взбудоражил весь дом. Я так и назвал его: «Он».

Ладно, разберусь потом. Я снова в тюрьме. За попытку к бегству меня заковывают в цепи — наматываю на себя бельевую веревку. Все! Теперь никогда мне не сдвинуться с места.

Тут с улицы доносится знакомый голос. Мой брат, Лешка, возвращается из школы и поет. Он песни сам сочиняет. Лешкина песня — сигнал к атаке. Я стремительно освобождаюсь от цепей и ищу место для нападения. Это у нас игра такая. Забираюсь в пальто деда, которое висит на вешалке.

Лешку не слышно. Наверное, сидит за дверью; Резко распахивает ее. Дверь ударяет по мне, я теряю равновесие и лечу на пол вместе с пальто. Обидно, что ничего у меня не получилось, поэтому лежу закрыв глаза — будто умер. Сквозь ресницы наблюдаю за братом.

— Вовка, ты что?

Я коварно молчу, поджидаю, когда Лешка подойдет, и бросаюсь ему под ноги — брат взмахивает руками и растягивается на полу.

— Победил? — заявляю гордо.

Лешка хохочет. Так оглушительно, что по лестнице спускается дед.- Он растерянно смотрит на нас, пожевывая губами. Потом спрашивает, хмуря седые брови:

— Что деретесь?

— Что ты, дедушка! — отвечает Лешка.— Мы

н

Дед постоял еще немножко, потом поднялся Я вспоминаю про

саю игру. Нужно осмотреть верхнюю омн.-Вдруг он затаился где-нибудь там.

— Деда, к тебе можно⁰ npouiv 1 .мыгнув носом.

— Что? — переспрашивает дед. Слышит он нормально, это привычка такая. Ему много времени нужно, чтобы подумать. Морщит лоб.—Ах, да... Иди, конечно.

Я бегу по лестнице.

Лешка обиженно смотрит вслед. Сверху он такой маленький, просто смешно. Одним пальчиком побороть можно. Я показываю ему язык и скрываюсь в кабинете деда.

Тот уже устроился в огромном кожаном кресле и замер над книжкой.

Я осматриваюсь. Тишина звенит и пахнет пылью. Потолок низко-низко. . Поэтому, наверное, дед такой сутулый. Все завалено книгами. Они не помещаются на полках и лежат прямо на полу. Толстые. Если все перечитаешь, станешь таким же старым, как дед. Я вытягиваю с полки самый толстый том. Он шлепается на пол, подняв клубы пыли. Смотрю на деда — тот не обращает на меня внимания. Усаживаюсь с книжкой и листаю страницы. Большущие, страшные змеи смотрят с них на меня. Иногда страницы пересечены линиями. Кто их исчеркал? Не дед же... Я вздрагиваю. Ощущение неизвестности тревожит. Это «Он», который стучал и исчез, начир^л в книжке. Значит, «Он» где-то рядом? Я захлопываю книжку и бегу к деду, прижимаюсь к его ногам, укрытым пледом.

На стене передо мной — большая фотография. Старушка со сморщенным лицом — моя бабушка. Она умерла в войну от голода. Усатый дяденька — отец. Его я совсем не помню. Мама сказала, что он с фашистами воевал и победил. Но они так изранили его, что он умер уже после войны, когда я родился. Я фашистов ненавижу. Девушку с веселыми глазами они тоже убили. Это моя тетя, она

санитаркой была. Красивая.

Внизу грохает дверь.. Мама пришла! Я бросаюсь вниз с криком::

— Мама,, я здесь!

Она устало улыбается мне, потом переводит взгляд на Лешку. Тот склонился над за столом. Сердитые морщинки на

и

разглаживаются.

жалуется, что мало занижаешься.

Знаю я, какие это уроки! Небось стихи пишет.

Рот перепачкан чернилами. Тоже мне, поэт.

Мама открывает крышку швейной машины и ■■ шитье. шЛшЛтттттштшштлштттт^

г

И

тить надо.

, электрические, мама т

3