Костёр 1985-10, страница 26

т

л*-*'

щтШ*' 14 Ш

М Г'

— А ну, расскажи, почему ты такой невеселый?

— Я веселый, — тихо сказал Митькин.

— А почему ты так плохо спишь? И с ребятами ты не играешь! — она достала из кармана молоточек, заставила Митькина встать коленками на стул и несильно ударила по лодыжкам. — А у нас такие хорошие игры: и железная дорога есть, и бильярд... Ну-ка скажи, о чем ты все думаешь?

Митькин молчал. Врач смотрела теперь серьезно, и он боялся, что она начнет его ругать. Но он просто не помнил, о чем он думает! Ведь раньше-то он не знал, что это надо запомнить, что об этом, оказывается, могут спросить, и будет стыдно не знать этого, — так же стыдно, как не знать свои имя и фамилию.

3

В ясные сухие дни группа шла на прогулку в лес. Воспитательница, Валентина Филипповна, шла не торопясь, не подгоняя ребят. В лесу было много птиц с белыми щечками — синиц.

Самый главный лес начинался за поляной. Тот лес, в котором водились лоси. Когда подходили к поляне, Митькин внимательно и настороженно вглядывался — может, мелькнет между деревьев хоть один, хоть самый маленький! Но лоси не появлялись, а бродили где-то там, в густой темноте стволов.

Гуляли в лесу долго, почти до обеда, и было совсем не скучно. Но Митькин, собирая желуди, сучки разные — скрепишь их потом пластилином, лось получится — поглядывал на тропинку: не идет ли тетя Шура? Тетя Шура — нянечка в их группе, она каждый день мыла полы, вытирала пыль, раскладывала еду по тарелкам и убирала посуду. Больше всего Митькин любил, когда она в конце прогулки приходила за ними сюда, в лес,

и разговаривала с Валентиной Филипповной. Как только она приходила, Митькин тут же оставлял все дела, чтоб быть рядом и не пропустить ни одного слова. Они ему говорили: «Замерзнешь на месте стоять! Пойди побегай, скоро уж собираться будем назад...» Митькин отходил от них на два-три шага, но тут же опять возвращался, принимаясь искать что-то поблизости, или, садясь на корточки, подковыривал палочкой землю, словно зарыто в ней было что-то.

Иногда тетя Шура говорила про санаторные дела — это было не интересно. Интересно было тогда, когда она начинала рассказывать про свой дом, про свою маму, про мужа и своих дочек. У Митькина тоже был дом, но далеко отсюда, надо было ехать автобусом, метро и опять автобусом. И в этом доме тоже жили мама, и папа, и бабушка, и сестренка.. А еще раньше жила тетя Люба, мамина сестра. Теперь она уехала. И соседи уехали на новую квартиру, и увезли Алену и морскую свинку Дашу. Но это было давно, еще до санатория, а что там сейчас — Митькин просто не знал. А тетя Шура была дома каждый день. И каждый день в ее доме что-то происходило. Митькин знал, что ее. муж пьет пиво и деныи прячет. Он — нехороший человек, потому что ругается с тетей Шурой. Недавно тетя Шура даже хотела его выгнать, а муж попросил не выгонять, и они зажили хорошо. А потом он опять начал ругаться, но после просил прощения и купил торт. Тети-Шурины дочки учились в школе, а сын служил в армии и присылал письма. Еще в тети-Шу-рином доме жила ее мама, у которой больные ноги и радикулит, — что это такое, Митькин никак не мог понять, но очень жалел ее.

У воспитательницы Валентины Филипповны не было никого, она все время жила одна. И говорила про магазины. Тетя Шура тоже говорила иногда про магазины, про то, что купила, про то, как радовались ее покупке. Еще тетя Шура рас

21