Костёр 1986-02, страница 42

АЛТАЙСКИЕ РАССКАЗЫ

Таныспай ШИНЖИН

' У '

КЛАДОВАЯ ПОД ЕЛКОЙ

%

Ночная вьюга замела дорогу. В наших краях, на Алтае, зимы лютые бывают. Мороз без ветра терпеть можно. А с ветром — брр! Щиплет за щеки, за кончики пальцев...

Иду к опушке и мечтаю: «Принести бы домой орешков».

В прошлом году под елкой, в выемке между корнями, я нашел много орехов. Вкусные были. У меня даже слюнки потекли, когда вспомнил. Белки и бурундуки самый чистый и крупный орех на зиму запасают. Да так прячут хитро!

Вышел я на опушку леса, где стояли ветвистые ели. Сверху у старых елок веток много, а основание сухое, гладкое, без сучьев, и земля легко отгребается.

Начал я землю под елкой разгребать. Копал-копал... Все без толку. Спина взмокла, а ноги окоченели. Еще бы: такой мороз. Скучно мне стало. И по правде сказать, надоело. Уходить собрался.

Вдруг вижу, птица сорвалась с ветки и камнем вниз. Смотрю, а она уже под деревом. Лапками работает, землю от ствола отгребает, да так резво. А лапки у нее темненькие, почти черные. Так и мелькают. Кедровка птица доверчивая, не то что сорока, по сторонам не оглядывается. Еще немного времени прошло, слышу: «Тырс-мырс, тырс-мырс». Что за странный звук?

«Ага,— догадался я,— птица орехи щелкает». Ну и пусть досыта поест. Тут у меня под ногой сучок хрустнул. Птица улетела.

Осмотрел я то место под елкой, где кедровка орехи щелкала. Ничего. Одни пустые скорлупки валяются. На ощупь пошарил. Нашел! Выгреб я орехи из ямки на подол своей шубы. Ого, сколько! Килограмма два будет. Вдруг комок снега упал на меня с ветки.

36

— Ой,— испугался я,— кто это снегом кидается? — Осмотрелся, прислушался, вокруг никого. Даже синичек и тех не видно. Обрадовался я. Сгреб орехи в подол шубы и домой заторопился. «Сейчас,— думаю,— приду, отогреюсь, буду орешки щелкать...»

От елки отошел и слышу: «Трык-трык». Кедровка вернулась. Голодная, наверно, мерзнет. Остановился я. По спине, как будто муравей прополз, капля пота. Стою, думаю. Что делать, не знаю. Потом решил:

«Птица крылатая. Туда-сюда полетает, что-нибудь найдет. А у меня-то крыльев нету».

Я еще два раза шагнул. Снег серебрится, аж глазам больно. Показалось, что за мной кто-то следит, за елкой прячется. Я глаза закрыл, померещится же. Все равно и в закрытых глазах искры вспыхивают. Меня будто кто в спину толкнул. Вернулся я к той ямке, откуда орехи выгреб, добычу пополам разделил. Ну, себе, может, чуть больше оставил. Ямку сверху землей закидал, как прежде было. Может, кедровка и не рассердится.

У нас, алтайцев, говорят: «Поделился жиром — угостился сладостью».

^V • А- / /У

' * .'га

0 № у ш

j -

ST ^

НАХОДКА

Ветер вздымает гривы коней, треплет хвосты. На белом снегу они кажутся языками пламени. На шее красно-бурой кобылы, что пасется впереди табуна, звенит колокольчик: динь-дзилинь!

В месяце кочкорае ¹

— Пригляди за отец,— а мне надо

я помогал отцу пасти коней, табуном, балам,— сказал домой съездить. — Конечно, отец, я присмотрю. Вы поезжайте. Можете даже ночью приехать.

>

Кочкорай — месяц январь /алт./