Костёр 1986-02, страница 43

Я обрадовался: буду пасти табун сам.

Отец уехал, а я слез с коня, привязал его к осинке на склоне горы и встал спиной к ветру. Все равно пронизывает до костей.

Стою, вслушиваюсь в перезвон колокольчиков. По этим звукам легко определить, где табун. А я и так знаю: на южном склоне горы. Кони сильными копытами разгребают неглубокий снег, перебирают губами прошлогоднюю траву, острыми зубами прихватывают, выдергивают и жуют.

Я продрог, стоя на ветру, и решил пройтись. Обогнул скалу и вошел в лес. Под деревьями было белым-бело. Какой глубокий снег, мне по колено будет. Чистый-чистый, не затоптанный, засыпал тропки, по которым летом пробегали косули. В этих местах мой отец охотился: ставил ловушки на козлов-куранов.

Я поднимался все выше. Ближе к вершине лес поредел, а у самого гребня почти весь снег сдуло, и виднелась прошлогодняя трава. Я наклонился, чтобы получше рассмотреть следы на траве. И тут прямо на меня выскочил огромный козел-куран, зацепился рогом за куст, взревел: «Мэ-э...» и скрылся за хребтом.

Я обомлел, сердце в пятки ушло. Но все же успел краем глаза на курана посмотреть. Красивый, темно-серый, а часть спины и задние ноги намного светлее, почти белые. Голова у козла гордая, ноги тонкие, стройные. Я решил осмотреть то место, где куран травку щипал, покуда я его не вспугнул.

«Ага, Bof здесь он пасся, отсюда — прыгнул. Ничего себе прыжок! Метра два будет. А это что? Белое-белое... Рог курана!»

Я подбежал и поднял его. Рог был очень светлый. Одно было удивительно: у самого комля виднелась кровь. Так, немного.

«Надо же. Совсем свежая, не успела еще застыть. Как больно-то было зверю»,— подумал я и стал рассматривать рог. Он был похож на ствол дерева, и от ствола в разные стороны — много веточек и все острые-преострые.

похва-

Я спрятал находку за пазуху и вернулся к осинке, где привязал коня. Стыли руки, ноги, ветер обжигал лицо, но я все равно делал все, что нужно.

— Молодец, балам. Не упустил табун,— лил меня отец, когда вернулся.

Вечером мы пригнали табун на опушку леса. На подветренном склоне горы развели костер. Отец медным котелком зачерпнул снега, поставил на огонь и вскоре чай был готов. Ароматный, пахнувший дымом. Мы напились чаю и тут я похвастался находкой.

— Однако, крупный куран,— заметил отец.

— А второго рога я не нашел,— пожаловался я.

— А ты хотя бы знаешь,— спросил меня отец,— как у курана рога меняются?

— Нет. Откуда мне знать.

Отец немного помолчал, вернул мне рог и сказал:

Никогда оба рога в одном месте не отпа

дают. Сперва один, а потом другой. Ты и не должен был найти, балам... Молодые рога отрастают и старые выталкивают. Зимой это всегда бывает, об эту пору.

— И молодые рога не мерзнут? — удивился я.

— Не мерзнут,— засмеялся отец. Он посмотрел на небо, отыскал глазами созвездие Большой Медведицы и сказал, что пора спать.

Хотя у моего отца есть часы, он умеет узнавать время по звездам. Никогда не ошибается. Я по часам сколько раз проверял. И я, вслед за отцом, посмотрел на звезды. Они показались мне колокольчиками на шеях коней.

Ночь была тихая и темная. Я заснул и увидел во сне курана-козла. Он убегал от меня по горному хребту, высоко неся красивую однорогую голову. Все дальше и дальше...

Перевод с алтайского С. ПАЙНЫ

ф

Рисунки Б. Чупова