Костёр 1986-06-07, страница 14

радио „костер"

Н. ТЕРЕБИНСКАЯ

— Говорит Ленинград! Слушайте радиожурнал «Костер» для пионеров и школьников!

1942 год. Ленинград осажден. У стен его враги. А по пустынным улицам разносится бодрый голос «Костра», — уличные репродукторы теперь не выключаются.

Зима 1942 года — время тяжелое. В редкой семье нет человека, погибшего на фронте или в городе при бомбежке, артиллерийском обстреле, или умершего от голода. Стужа. И что ни день — то пожары. Истощенные люди тащат воду в ведрах и чайниках от кранов на улице или из проруби на Неве. Водопровод и канализация не работают. Электричества в домах нет. Жизнь, кажется, вот-вот замрет —

к этому ^времени из всей редакции «Костра» в Ленинграде остались только трое — технический редактор, курьер и я, заместитель редактора несуществующего журнала. Стоят типографии. Может, читать журнал по радио? Такое решение и принял горком ВЛКСМ в феврале 1942 года.

И вот я в редакции детского вещания Радиокомитета, одного из немногих учреждений, где в войну ни на день не останавливалась кипучая деятельность.

Полгода назад в этой огромной комнате на шестом этаже

было всегда людно и шумно. Теперь же множество столов пустует — хозяева их сражаются или погибли, или эвакуировались в другие города — на Большую землю.

День у работников начинался расчисткой во дворе или разбором него разбомбленного

радио снега

сосед-дома.

В этой работе участвовали все: хористы, оркестранты, чтецы, редакторы, режиссеры. И только после полудня все принимались за собственные дела.

Но каждый четверг, в 15 часов 00 минут, диктор Мария Григорьевна Петрова объявляла передачу «Костра».

В студии будто и нет войны. Светло, тепло. Радиоаппаратура не мирилась с холодом.

Шумы

воины лай

— разрывы снарядов, лай зениток, вой сирены — мы так ненавидели этот надрывный зловещий сигнал! — не проникали сюда. Часто мы, будучи на работе, и не подозревали, что в городе уже объявлена тревога, что там, на улицах, уже не звучит голос диктора или актера, а мерно постукивает метроном. В студии все идет как будто своим чередом, но передают наш журнал только в эфир.

Как и всякому журналу, радио-«Костру» нужны были повести с продолжением, стихи, сказки и обязательно рассказы о том, как борются советские люди с фашистами. Поэтому к микрофону «Костра» приглашали людей самых разных профессий и специальностей. Сегодня это участник боев с гитлеровцами или тимуровец, а завтра юный рабочий завода или девушка из МПВО, или оператор кинохроники, ведущий съемку на улицах осажденного города.

Сложно, очень сложно приходилось с авторами. Сегодня писатель или журналист беседует с нами в редакции. Но кто поручится, что он представит свою рукопись в назначенный им же срок? А если вдруг тревога? Тогда трамваи — единственный транспорт осажденного города — останавливаются, а пассажирам и пешеходам категорически пред

лагают укрыться в убежищах. И ведь тревога может длиться час, два, три, а то и больше.

Радио-« Костер» передавался около двух лет, но уже с осени 1942 года было возобновлено издание печатного «Костра».

...Однажды зимою 1943 года в редакцию детского вещания кто-то принес один из номеров «Пионерской правды». Это было событием. Не так уж часто эта газета попадала к нам через вражеское кольцо, окружавшее город.

К нашему удивлению и радости «Пионерка» перепечатала из «Костра» 1942 года рассказ Г. Алехина «Немец поневоле», сообщала, что в Ленинграде издается, несмотря ни на что, детский журнал.

Вот эта-то заметка о «Костре» и развеселила нас больше, чем приключения солдата в рассказе Алехина. Развеселила потому, что, оказалось, на Большой земле плохо представляли себе, как живут и работают ленинградцы.

Говорилось, например, что сотрудники, прежде, чем начать писать, отогревают на спиртовке замерзшие чернила, а заодно и коченеющие пальцы. Но никаких спиртовок ни у кого и в помине не было и быть не могло, потому что не было спирта. Да и надобности в этом тоже не было. Небольшая железная печь-времянка, худо ли, хорошо ли, обогревала нашу редакцию.

Было другое, чего, видимо, не представляли себе на Большой земле. Постоянная угроза обстрела или бомбежки, постоянное беспокойство за близких и друзей.

Мы могли выйти из Радиокомитета втроем, а вернуться только вдвоем. Так однажды шальным осколком был смертельно ранен наш спутник — художник В. Николаев. Вот почему, когда кто-либо из нас задерживался в пути, остальные волновались. Мы оставались начеку даже тогда, когда метроном молчал — подсознательно ждали сигнала воздушной тревоги...

Но радиопередачи продолжались, «Костер» выходил.

12