Костёр 1987-11, страница 11

Два моряка шагают по городу.

— Команда должна узнать о боевой задаче перед самым походом! А пока молчок! Ни слова. Чтобы ни одна живая душа, кроме помощника и штурмана!

Тишина. Гулкие шаги. Вот и гавань. У стенки плавбаза подлодок. Трап. Часовой. Перекличка. Вот и она — «Пантера». Покачивается, блестит по-рыбьи узкой полосой. Орудия. Рубка. Красный флаг на корме.

Ранним утром 31 августа 1919 года «Пантера» выходила из Кронштадтской гавани.

Тишина. Туман рассеивается. Солнце. Крики чаек. Чистый, прозрачный воздух. Мерно стучат дизели. За кормой растекаются легкие волны.

Кронштадт как на ладони. Гранит. Темнеющие сады. Город молчаливо провожает лодку. И долго еще вдали поблескивает купол его собора.

Счастливого плавания!

В неясной дымке проглядываются дальние берега.

поминая эту спокойную красоту.

— Веселее, веселее!— приказал сам себе. Выше голову!

— Приготовиться к погружению!

Сейчас носовые цистерны примут балласт, заполнятся бурлящей водой.

— Рули на погружение!..

Небольшая воронка, круговерть темной воды — и лодки уже нет. Над пустынным Финским заливом загорается день.

Под водой, мерно работая электромоторами, «Пантера» поглощает милю за милей.

Команда, не занятая вахтой, отдыхает. Кто лежит, пытаясь заснуть, кто разговаривает вполголоса. Тускло горят лампочки. Мерно вздрагивает корпус.

В аккумуляторном отделении заполняют разговорами тянущиеся бесконечно часы. Тихий перебор гитарных струн. Читают, временами поднимая голову, прислушиваясь к мерному гудению электромоторов, и пожилой боцман рассказывает неторопливо:

— Катера английские — звери, не катера... Как на Кронштадт, значит, они налетели, с «Гавриила» ребята рассказывали... Шпарит, что на крыльях летит,— все сорок узлов тебе выкладывает... Ну и шум! Ревет! Одного страху только может нагнать, если не разобраться... Сзади бурун вздымает... Брызги одни! С «Гавриила» чуть ли не первым выстрелом — прямое попадание! Все в щепки разлетелось. Подобрали кое-кого, чудом, говорят, живы остались!

— Зато «Первозванному» досталось на орехи! Всю корму разворотили!

Гитарист подбирает что-то фальшиво.

— Ну, паря, музыкой своей всю душу вывернул! Играть бы умел! Бренчишь, как по доске стиральной!

— Вот у нас, братва, балалаечник, помню, слу-

Бахтин оглянулся в последний раз, словно за- нец...

чудо, заслушаешься! Антон Захарьев, моторист — а играл —₄ бог! Какое там бог, ну прямо душа разрывалась, как у него пальцы не заплетутся... Вот выкидывал!

— Командира в боевую рубку!

— Ну, кажись, первый подарочек!

— Посмотрим,— спокойно отвечал Бахтин. Вахтенный начальник уступил место у перископа. И вдруг... Полным ходом кабельтовых в тридцати на лодку идет английский эсминец! Вот уже эсминец настолько близко, что видны копошащиеся на палубе матросы. На носовой мостик поднялся офицер, сверкнули стекла бинокля... К счастью для «Пантеры»— море неспокойно... Барашки маскируют след тонкой трубы перископа.

За эсминцем, возле чужого финского берега дымы. Много дымов, но не видно, что за корабли!

— Эсминец!— бросил Бахтин, зная, с каким нетерпением в центральном посту и отделениях ждут от него хотя бы короткого слова.

— Эсминец!— загудело, ушло вглубь.— Эсми-

Резанул по ушам звонок_#боевои тревоги. Иванов уже рядом с командиром. Бахтин прикидывал расстояние. Думал. Он ощутил знакомое волнение, когда нервы сливаются

в один кричащии комок, тогда усилием воли приходится сдерживать себя.

Сверху усиливающийся шум винтов взрывает воду, сотрясает ее. Тень эсминца скользит над затаившейся «Пантерой».

Шум удаляется.

Возбужденный говор:

— Ну, братцы, этот не наш!

— Что свернули-то? Дать ему с развороту!

— А вдруг там еще с полдюжины?

— Дать и уйти!.. Эх, упустили!

— Командиру виднее!

Два раза «Пантера» подвсплывала на перископную глубину и два раза Бахтин видел все тот же эсминец!...

Вскоре показался и второй.

В боевую рубку вместе с комиссаром поднялись поочередно Шишкин и Краснов.

Смотрели в окуляр.

Эсминцы встали поодаль друг от друга, восточнее острова Сескар. Солнце освещало их, словно дразня подводников, обводило золотистой короной строгие контуры труб, мачт, пушек.

— Ну?— спросил Бахтин.

— Трудно отказаться!— в тон ему ответил Шишкин.

— Вот и я думаю! Уж больно просятся!

— Корабли новые! Передний «Виттория»! Только что на воду

спущен! Новейший! Что же! Торопиться, видно, ни им ни нам некуда. Со стороны острова атаки они ожидать не будут.

— Спокойней, спокойней, братки! — комиссар ходил по отделениям.

— Смотрите, черти чумазые! Не намудрите! —

пригрозил минным машинистам.

Наконец вахтенный начальник доложил о го-

жил... Ой, уж и залихватский, выделывал такое товности торпед.

9