Костёр 1988-01, страница 14

На другой день их лодья подняла парус, и Добрыня пришел за мной на княжеский двор. Господин Рюрик сам отдал ему тот меч:

— Прибереги, пока из холопства не выберется...

Добрыня на него посмотрел, и он усмехнулся

углом рта:

— Этот будет свободным, не нынче, так потом.

— Поглядим,— ответил Добрыня.

Я завернул меч в дерюжку, и пошли мы с ним за ворота.

— Изрядного мужа ты свалил,— сказал он мне, пока шли.— Урмане те богатую тризну по нем справили. Восьмерых рабов в могилу зарыли... Тех, что он с тобой тогда продавал.

6.

Если бы не успел Олав треклятый продать меня на торгу, если бы просто ускочил я из пут, да зарубил его, да притек на княжеский двор — был бы ныне свободен. Пленник, пока не продали его, не раб. Так Правда велела. Или хоть случилась бы та продажа без сторонних людей и без меня самого! Если бы хоть не видал, как отвешивали за меня серебро!.. Что впусте мечтать. Был я теперь Добрынин с головы и до пят, полный холоп. И ни люди мне против него не заступники, ни Правда сама.

Вот ведь как: и есть я, и вроде бы меня нет. Напакостит раб, так и тут спрос не с него, с господина. Ему ответ держать, ему виру платить, если что. Но зато и он в моей голове волен и никто ему не указ...

Двор у Добрыни был широкий и дом не маленький. А будто нежилой. Бабка ветхая да внук-одинец — разве семья? Я потом узнал — было у старой Доброгневы двое крепких сыновей и невестки при них. И, не считая Добрыни, четверо внучков. Всех унесла ратная недоля, всех в один день!

Солоно насолила судьба: не поделили меж собой город Ладогу два отчаянных князя. Пришлый Рюрик и свой Вадим. Князья ругаются, а головы трещат у простых! Вадим, как сказывали, горазд был в поле хоробрствовать, не в море. Рюрик же — наоборот. Потому-то они на одном столе сперва мирно сидели. Согласие друг с другом нескоро утратили. Зато потом рассорились крепко! И сама Ладога с ними разделилась. Надумал Вадим прочь уходить — и половина войска с ним отбежала. А в половине той — внуки бабкины и сыновья.

Горюшко!.. Невестки Доброгневины ненадолго пережили сынов и мужей: тоска горькая точит хуже болезни. Сама старая покрепче их вышла.

Дождалась, пока другие пленники в Ладогу возвратились и внучка Добрыню живого на руках с собой принесли. Князь Рюрик их всех'тогда домой отпустил. Не по доброте. Просто иначе город вовсе бы людьми оскудел...

Внучка своего Доброгнева едва выходила. Не ела, не спала, выше головы прыгнула в великом лекарском ведовстве¹. Тут прыгнешь — последний живой росток в роду на глазах вял!.. Прямо со смертных саней его подняла. Сколько собственной жизни на это отдала — Даждьбог весть...

На Добрыню глядя, не скажешь теперь, что помирал. Потихоньку, полегоньку — еще и дождется старая правнуков. Найдену она привечала без ревности. Вводила в домашние хлопоты да радовалась себе: толковая будет невестка!

А во дворе у Добрыни стояли под навесом большие чаны. Четырехугольные, сбитые из толстых колотых плах, плотные, как добрые бочки. В первом чане известь да зола отъедали от шкур волос и жир. Во втором — уже отскобленные кожи вымягчались в квасе, а когда в киселе. В третьем — подолгу томились, пересыпанные дубовым да ивовым корьем. Приучались быть крепкими, прочными, не бояться воды!

И потом еще мять, маслить, резать, шить, раскрашивать, околачивать!

Добрыня, как пристало, начал вразумлять меня делу. Поручал пока скрести шкуры после зольника, и я справлялся с этим вроде неплохо... Не то чтобы я так старался ему угодить! Просто не приучен был, взявшись за дело, совершать его вполсилы. И еще: не рабом родился и не рабом хотел умереть.

Кто запретит усердному кожемяке купить шкурку-другую? Или содрать со зверя в лесу? И наделать славных верезных башмачков — да и продать? Никто не запретит. А там, глядишь, поднакоплю серебра и ударюсь хозяину в ноги. Кто бабке не внук?! Выкупались же люди, и я выкуплюсь, дай только срок. На том Олаву проклятому спасибо, хоть плату взял невеликую, а люди то видели. А выкуп в полмарки отчего не собрать!

И куда же тогда?

Мысль людская быстро бежит, быстрее, чем серебро в кошель. А вот куда пойду: в отроки к Рюрику-князю. Возьму тот меч и приду. И он не выгонит меня со двора. В это я верил.

А куда еще?..

¹ Ведовство — умение, искусство.

Продолжение следует.

*