Костёр 1988-05, страница 26

%

Рисунок Е. Аникиной

— Да вы что? Да вы мне только что двойку поставили!..

Или вот еще случай был... Сидим, смотрим телевизор. Пропало изображение. Я так просто, сам не знаю почему, пошутил:

— Сейчас ка-ак загорится!..

И сразу же — хрясь! Чш-ш... и дым! Не телевизор — шашлычница...

Тут я задумался. Вот оно что получается!.. Во всяком случае, надо теперь следить за собой. Теперь семь раз подумай, один раз скажи!..

Мама пыль вытирает.

Ваза медная, болванчик китайский, балерина гипсовая, хрупкая... Только подумал: не сломала бы! — а мама уже две тоненькие белые ручки недоуменно в своих руках вертит.

Шучу виновато:

— Была балериной, теперь будет Венерой Ми-лосской...

Что же теперь — и думать совсем нельзя?!

Старушка на велосипеде едет — боюсь даже глядеть на нее. Кошка на дереве сидит — отворачиваюсь... Тяжело!

Телевизор отремонтировали. Смотрю концерт, про замыкание мысли отгоняю, а певицу не пожалел: «Высоко взяла!..» А она уже хрипит, за горло двумя руками держится, глазами вращает...

А дальше — фигурное катание. Пришлось выключить.

Не знаю даже — можно ли мне в кинотеатр ходить?

А что, если попробовать использовать мои новые способности в мирных целях?

Захожу к соседке за луком. По всей квартире валерьяновый запах. Сбежал Афанасий! Обморок... припадок... Дальше жить не имеет смысла!..

— Да вернется ваш Кот,— говорю я,— вот сейчас вернется!

И точно. За дверью раздалось наглое «мяу».

Экзамен. Спокойно там всем объявляю, что знаю только один билет, да и тот тринадцатый. И все! С кем хочешь могу поспорить, что его и вытащу! И спорить не хотят. Не верят! Уверенно захожу, уверенно вытаскиваю билет номер тринадцать,

уверенно отвечаю.

Все потрясены!

За день до последнего экзамена-диктанта закрылись в пустом классе, и я продиктовал с закрытыми глазами текст по слогам: «На не-о-би-та-е-мом остро-ве жило пле-мя перво-быт-ных ро-бо-тов...» Все записали, решили проверить дома со словарем и выучить наизусть.

А вечером заходит ко мне Кутузов из параллельного класса. Он мой сосед, живет этажом выше.

— Странные,— говорит,— слухи до нас доползли... Давай раскалывайся...

Ну, я все ему честно и выложил. Про шаровую молнию. Как я очень просил — и получилось. И с тех пор пошло-поехало...

— А когда это было? — спрашивает Кутузов.— Когда это ты молнию увидел?

— Когда? А помнишь, ты тогда кому-то что-то проспорил и на четвереньках полз до школы с ранцем в зубах. Тебя еще мать в тот день наказала. Вот как раз после обеда...

Тут Кутузов издал какой-то нечленораздельный клич и рухнул на пол. Застонал и забился в конвульсиях... Когда успокоился, рассказал, что он в тот день сидел, наказанный, на балконе и пускал мыльные пузыри. А я—молния!..

И все! На следующий день — диктант:

«Лесная дорога пошла через поле — стала полевой...» И никаких роботов. Все оцепенели. А я-то что? Когда был уверен в себе — получалось. А теперь пусть на Кутузова идут смотреть...

И снова — как дождь, так я на балкон. И все шепчу неведомо кому: «Пожалуйста, ну пожалуйста!..» И все вглядываюсь, вглядываюсь...