Костёр 1988-09, страница 36

лантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.

Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки («Записки русского путешественника»), повести («Остров Борнгольм», «Бедная Лиза»), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.

ЖУРНАЛИСТ

Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: «Московский журнал». Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: «У нас не было такой прозы!»

Успех «Московского журнала» был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая Россия!

Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он «Детское чтение для сердца и разума». Только для этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два десятка страниц.

Карамзин для своего времени — писатель номер один.

ИСТОРИК

И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить полную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.

ЛЕТОПИСИ,

УКАЗЫ, СУДЕБНИКИ

Теперь — писать. Но для этого нужно собрать материал. Начались поиски. Карамзин

буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Алек-сандро-Невской и Троице-Сер-гиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!

Остромирово Евангелие

1056—1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи, Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы «Моление Даниила Заточника» и много чего еще.

Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто Аесносным — только и разговоров, что об истории.

КАКОЙ ОНА БУДЕТ?

Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.

ТАКОВ ИСТИННЫЙ ПАТРИОТИЗМ

Карамзин пишет брагу: «История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам». Так о чем же. писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм только не за счет искажения истории. Он ничего

не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.

Случайно сохранились черновики VII-го тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой своей «Истории». Вот он пишет о Василии III: «в сношениях с Литвою Василий ... готовый всегда к миролюбию...» Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: «В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно». Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.

ДРЕВНЯЯ РОССИЯ

К A3 АЛ А СЬ НА ИДЕ НА

КАРАМЗИНЫМ,

КАК АМЕРИКА ' КОЛУМБОМ

Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские войны, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар

Москвы. В 1815 году русские

войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов «Истории Государства Российского». Тираж — страшное дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней.

Неслыхано! А ведь цена немалая: 50 рублей.

Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.

Все бросились читать. Мнения разделились.

Одни говорили — якобинец!

Еще и раньше попечитель Московского университета Го-ленищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что «сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда». «Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть».

За что же так? Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.

33