Костёр 1989-01, страница 39
ются и, в итоге, они попадают в организм человека. Наконец люди стали понимать, что Ладожское озеро в беде. Приозерск ской области Больше того небольшой городок Ленинград-стал знаменит на всю страну, для многих людей он стал символом борьбы за сохранение нашей природы. Поэтому, когда я ехал туда, на встречу с главным санитарным врачом города Юрием Сергеевичем Заниным, то изрядно волновался. Еще бы — об этом человеке ходили легенды. И мне было очень приятно встретиться не с эдаким живым «монументом», а с очень простым, обаятельным человеком с озорными мальчишескими глазами. «Ну что, помните, мы говорили, что о нас не писала еще только пионерская пресса? Вот, пожаловали»,— весело сказал Занин женщине в белом халате, проходя вместе со мной в кабинет. Там он разложил на столе карты, диаграммы, таблицы. И посерьезнел. Так начался наш, прямо скажем, невеселый разговор о судьбах Ладоги. В роковой судьбе этого озера во многом, как это ни странно, сыграла свою роль его чистота. Для производства целлюлозы чем вода чище, тем выше качество продукции. Вот и росли комбинаты как грибы по берегам этого самого большого и самого чистого озера Европы. Пили комбинаты воду чистую, а сбрасывали обратно в озеро уже грязную. Сводили по его берегам леса опять же для бумажного производства, облегчая смыв почвы в воду. Приозерский целлюлозный завод давал стране почти 15% всей целлюлозы! Однако очистные сооружения руководство завода строить не торопилось. Считали, что озеро большое — его объем почти 900 кубических километров,— и все выдержит. Вредные вещества, которые получаются при производстве целлюлозы, перемешиваются с чистыми водами и их действие будет незаметным. Какое-то время это было так. Но вот однажды Приозерск, город, стоящий на берегу озера, оказался в положении сапожника без сапог. В водопроводной воде были обнаружены вредные вещества, и в город стали издалека привозить питьевую воду. Но это еще не все. Шлейф загрязнения от целлюлозного завода подкрадывался уже к истокам Невы, грозя Ленинграду своим ядовитым драконьим хвостом. Осенью 1986 года завод остановили санитарные врачи во главе с доктором Заниным. Вот тогда-то началась настоящая борьба. Маленькая санитарная станция оказалась один на один с огромным заводом, за которым еще стояло целое Министерство целлюлозно-бумажной .промышленности. На стороне одних была забота о здоровье людей — на стороне других производственный план. Почему же так получилось, что, несмотря на угрозу оставить Ленинград без питьевой воды, руководство завода во что бы то ни стало хотело пустить его вновь? «Это были самые трудные дни в моей жизни, рассказывал доктор Занин.— Я знал одно — нужно выстоять во что бы то ни стало! Анализы нашей лаборатории показывали, что дело плохо, а нам не верили. Слишком все привыкли считать, что природа справится с любым загрязнением. Нам приходилось работать по шестнадцать часов в день. Все время брать новые и новые пробы воды. Убеждать, доказывать, что нужно переобо рудовать для выпуска другой продукции, пасной для озера. По нескольку раз в день связывался с Москвой, с Главным санитарным врачом Советского Союза. Мне особенно запомнился голос одной телефонистки. Она уже знала, что если звонят из Приозерска, то, значит, по поводу закрытия завода. «Продержитесь еще немного — мы вас обязательно поддержим!» «Кто это мы?» — спросил я ее. «Мы, ленинградцы!» До сих пор я помню ее голос, и как он мне помог тогда выстоять. И ведь действительно, ленинградцы нас поддержали». Много пришлось пережить доктору Занину и сотрудникам санэпидстанции, чтобы доказать свою правоту. Дело-то небывалое по прежним временам — закрыть завод по требованию какого-то там врача! К приезду одной из комиссий Юрию Сергеевичу пришлось брать пробы воды в сильный шторм. Вместе с ним в катере был его семнадцатилетний сын Алеша. Рисковать жизнью чужого человека Занин счел себя не вправе. Когда пришло решение правительства о перепрофилировании Приозерского завода на экологически чистую продукцию, санитарные врачи облегченно вздохнули, но не успокоились. Таких заводов еще на Ладоге пять. Не станешь ведь все закрывать. I 9 е € 1Л Целлюлозная промышленность — не единственная беда Ладоги. Большой урон приносит озеру непродуманное ведение сельского хозяйства. Ведь как было раньше. Скот кормили тем, что родила земля. А землю удобряли навозом. Таким образом земле возвращались те питательные вещества, которые из нее забирали растения. Эта цепочка хлеб-поле создавала то природное равновесие, за счет которого существовало сельское хозяйство. Вы спросите, а при чем тут Ладога, какая здесь связь? А самая прямая! Теперь в сельском хозяйстве в основном используют минеральные удобрения. И вносятся они часто весной прямо на талый снег. Таким образом немалое количество этих удобрений 35 |
