Костёр 1989-01, страница 9

.Тихонько ступая по скрипучему полу, он подкрался к двери.

— Думаешь, не слышу? — тотчас подала Михалина голос.

Борька, громко топая броднями, отошел. Оглянулся на дверь, быстро вытащил нож и стал срезать вяленую рыбу с бечевки. Мухи возмущенно загудели, повисли вокруг зыбким зеленым облаком. Борька спрятал пару щук под энцефалитку, разровнял оставшуюся на бечевке, чтоб незаметно. Когда бедный берет у богатого — это не грабеж, а дележка, как говорил отец. •

Михалина вышла из комнаты, сунула Борьке пустой рюкзак, мятую пятерку и подтолкнула к двери.

— Погоди, погоди... Ты че, за дурака меня?.. Я ж три ночи сетевал! По уговору-то...

— Уговор с отцом был, а тебе и того много.

— Хоть трояк еще дай!

— На вот,— Михалина выгребла из кармана мелочь, осыпала Борьке в ладонь и проворно вытолкала из дому.

— Сволочь старая! — не выдержал Борька.— • Да чтоб я тебе еще хоть чебачка...

— Ой, напужал! Обойдусь!

— Гадина рыбоглазая!

— Лайся, лайся! Вот кобеля-то спущу!

Борька поднял камень и швырнул в оскаленную

пасть Дика.

— Давай-давай,— сказала Михалина из-за двери.— Сейчас участкового позову.

— Я сам позову. Погладит он тебя по головке за осетра, за нельму!

— А участковый, думашь, щурят твоих сопливых ест?

Борька плюнул на дверь и пошел к магазину. Три ночи даром! Пять рублей с мелочью — четыре на водку, да чай, да соль. Ух, гадина!

Борька остановился, подумал, не пойти ли еще пугнуть чем-нибудь Михалину. И запылил дальше. Сколько б ни давала, а больше продать некому.

Ногой распахнул перекошенную, сквозящую щелями дверь сельмага, прогромыхал к прилавку. На прилавке светился желтый куб соленого масла, лежал узкий, чуть не до прозрачности источенный нож. На длинных полках стояли вперемешку туфли на тонком каблуке, кирзачи, духи, игрушки и пирамида «Завтрака туриста».

Из подсобки выглянула Верка, продавщицына дочка, Борькина одноклассница, худая девчонка , с такими широкими скулами, будто за каждой

щекой лежало по ореху.

— Ой, вырядился-то,— пропела Верка, выплывая к прилавку.— Флибустьер!

i — Мать где?

— А нож-то чего нацепил? — не унималась

J

девчонка.— Смотри, участковый увидит!

— Ты меня не трожь, я сегодня нервный!

— А нервный, так поди остудись,— Верка по-королевски сделала ручкой и шагнула обратно.

Борька перегнулся через прилавок, ухватил ее за косу и подтащил к себе.

— А носом в масло, ага?

— Пусти! Пусти, псих! — заверещала девчонка, отбиваясь острыми кулачками.

%

— Где мать?

— Ну, на огороде же! Я за нее,— Верка вырвалась и плаксиво заморгала.— Чего тебе?

— Чай.

Она швырнула на прилавок пачку чая.

— Соль.

Она молча положила соль.

— Водку.

— Паспорт покажи! — злорадно сказала девчонка.— Указ не читал?

— Сейчас покажу,— пообещал Борька, закипая. Злыдня Верка знала, что водка не для питья — для обмена на патроны и бензин.— И паспорт покажу, и еще кой-чего!

— Так уж и быть. По старой дружбе...

Борька спрятал чекушку в рукав, чай и соль

положил за спину, в капюшон, внимательно пересчитал сдачу.

— Спасибо сказал бы,— миролюбиво предложила Верка.

— Перебьешься,— Борька хлопнул дверью и направился к яру.

У Михалининого дома огляделся, еще раз запустил камнем в Дика. И, не дожидаясь, пока старуха выскочит на крыльцо, соскользнул вниз на осыпающемся песке.

Мужика с «Казанкой» на берегу уже не было. Борька догнал его минут через десять. Земляк не греб, лежал на баке \ закинув руки за голову, тихонько плыл по течении: Борька приглушил движок, бросил ему на грудь Лихалинину щуку.

1 ш т W v v

— На, пожуй пока.

— Не забудь: Авдотьин Колька. Тесть, мол...

— Добро,— Борька дал гари.

Внезапно захотелось есть, так остро, что засосало под ложечкой, Борька положил вторую щуку

Носовая часть судна.

7