Костёр 1989-02, страница 9

— Мы все больше такую... Ну, круглую,— парень в панаме показал пальцами.

— Это какая же?— озадаченно спросил Борька.

— Ну, такая, круглая, маленькая. Железная... Консервы называется,— засмеялся тот.

— Стоп,— сказал вдруг командир.— Сразу даже не сообразил. Это же браконьерство! Ловля сетью запрещена.

— Здесь нефтью — тоннами травят,— сказал парень в тельняшке.— А одной сетью — браконьерство?

— Дело не в этом...

— Дело в том, что «за все отвечает коман-

- Слышали

дир», уже!

отмахнулся раздраженно тот.

Да нет,— перекричал их Борька.— Ставной можно. Это плавной нельзя.

— Какой?

— Ну, плавной: когда тройная мережа с бал-берами — на муксуна, на сырка. Чо я, враг себе — колчак кругом шаманит.

— Кто?— растерялся командир.

— Рыбнадзор. Лодки проверяет. А тут плавная все одно без пользы — карчи да соры.

— Погоди, не спеши,— засмеялся бородатый.— Что тут?

— Да чо ж вы русских слов не понимаете? Карчи, говорю,— коряги на дне. Дно не чистое, сорное.

— Ну, Борька, тебя без толмача не понять!— сказал бородатый.

— Одно слово — абориген!— парень в тельнике хлопнул Борьку по плечу.

Тот отступил, настороженно оглядывая смеющихся ребят.

— Ты чо?— спросил он.— Думаешь, здоровый,

так ся.

Я тоже матом запущу — не обрадуешь- у реки вон...

— Не обращай внимания. Только воздух сотрясает... Ну, действуй,— Степан размашисто зашагал к просеке.

Девчонки сидели на корточках над уснувшей рыбой, рассматривали, осторожно переворачивая.

— Это что?— спросила Ирина.

— Чебак.

— Это местное название? А по-настоящему как?

— Не знаю. Чебак и есть чебак.

— А это щука.

— Ага. Из озера зашла.

— Ты что, спросил?— засмеялась Ирина.

— Видишь, пятнистая. Значит, озерная. Речная она полосатая. Вот она, тигра.

— А вот красивая какая,— указала Алена.

— Налим. Дрянная рыба.

— Почему?

— Глупая, ленивая. В иле копается, дрянь всякую жрет. В том году видел —топляка достали...

— Утопленника?

— Но. Стали подымать, а у него из рукава — налим. Здоровый! Мясо сосал.

Девчонки переглянулись, наморщив нос.

— А хорошая рыба — какая?— спросила Ирина.

— Стерлядь люблю. Быстрая она, злая. Сиг тоже. Хитрый, собака... Ерш пацан что надо, хоть маленький. Щуки его боятся.

— Да у тебя они все с характером,— удивилась Алена.

— А чо ж они — не люди?— удивился и Борька, с треском вспарывая рыбье брюхо.— Чо живое — у всего свой характер. У рыбы, у птицы,

Абориген

— значит местный житель,— пояснил бородатый.— Коренной обитатель.

— Ладно, посмеялись — хватит,— сказал командир.— По местам! А ты, Борис, помоги поварам. Покажи, в какую сторону рыбу чистят. Знакомься — Ирина, Алена...

Стройотрядовцы, посмеиваясь, переговариваясь, направились к просеке. Парень в тельняшке обнял Борьку за плечи, отвел в сторону.

— Обиделся?

— Не. Думал — ругаешься.

— Не обижайся. Я человек незатейливый, если что не так, то не со зла. Ну, будем знакомы — Степан Смирнов,— парень протянул руку.

Борька крепко сдавил его жесткую пятерню. Парень ответил. С минуту они стояли напротив, молча меряясь силами. Борька даже губу прикусил, чтоб не присесть, наконец выдернул руку, потряс, разлепляя пальцы, с уважением глянул на Степана.

— Старшина второй статьи,— сказал тот, будто не заметив Борькиного позора.— На Тихом служил. Так что мы с тобой, вроде, сродни — полосатые души.

— Строгий у вас старшой,— мандиру Борька.

кивнул вслед ко-

Девчонки неумело, следя за Борькой и друг за другом, работали ножами. Борька ловко потрошил рыбу, редко, исподлобья взглядывая на них. Красивые... Особенно Алена. Ирина тоже — темненькая, с челкой до бровей и высоким веселым хвостом на макушке, быстрыми глазами, верткая — на белку-огневку похожа. Но таких Борька и в Сургуте видел. А Алена... Такие, должно, только в Москве живут. И еще в учебнике истории есть — в кружевных платьях.

Борька еще раз глянул осторожно... Волосы белые, тяжелые, а лицо нежное-нежное, тонкое. Вон жилки на виске светятся. А на щеке уже пунцовые пятна,— как же ей в комарином углу жить... Перед тем, как заговорить, поднимает вверх голову, прикрывает глаза, будто запеть хочет. А говорит так, будто только тебе это сказать можно. Кухарит с утра до ночи, а под штормовкой белая кофточка, и цепочка с камушком, и лак на ногтях. И движется мягко, не дергается, как Ирина: та с размаху бьет комаров на лбу, а Алена только отводит голову — и волосы взлетают на лицо.

— Чо, кусают комарики?— посочувствовал Борька.— Без комаров и Сибирь не мила.

— Тебя дома не хватятся?—спросила Алена.

— Хвататься некому. Матери — ей все одно, лучше даже, чтоб глаза Феликсу не мозолил...