Костёр 1989-06, страница 21

так сразу, что перехода от одного дня к другому можно было и не заметить...

В один из таких дней, в первых числах мая Монферрана позвали взглянуть на образцы только что привезенного для проб белого карарского мрамора. Для большей сохранности ящик с образцами затащили внутрь собора, и Огюст едва не споткнулся об него, войдя в полусумрак зала со

О

О

строительной площадки, где царил ослепительный майский день.

В пустой проем западной двери обильно лилось солнце, ящик стоял в середине солнечного потока, и белые глыбы сияли от этого чистым теплым серебром. Архитектор наклонился, с трудом пошевелил один из кусков и осторожно провел пальцем по его излому. Мрамор, на вид теплый, будто живой, излучал холод, коснувшийся руки даже сквозь перчатку.

— Хороший камень привезли! — проговорил Монферран, поворачивая образец и разглядывая его с другой стороны.— Весь бы такой добыть...

В это мгновение сверху донесся пронзительный вопль, и кто-то вдруг закричал и запричитал наверху так дико, что Главному архитектору стало не по себе. Кричали сразу несколько мужских голосов. Что заставило их так кричать? Очередной несчастный случай, очередная смерть? Но к смерти, сколько можно и если можно, здесь привыкли...

Вопли не прекращались, и Главный, задрав голову, что есть силы крикнул:

— Эй, что у вас там такое?

Сверху не ответили. Тогда Монферран бросился через зал к северному ризалиту и по винтовой лестнице бегом поднялся наверх.

Когда, задыхаясь, он вступил на крышу, ему открылось обычное в таких случаях зрелище. Кучка рабочих сгрудилась возле кого-то, лежавшего плашмя у основания барабана.

«С лесов упал!» — мелькнула у Главного болезненная мысль.

Однако рабочие уж слишком громко ахали и причитали. Кто-то даже, не стесняясь, плакал. Это было уже из ряда вон.

Огюст подошел ближе, отстранил кого-то из рабочих, протиснулся к центру их кружка, готовясь увидеть страшное, обычным тоном отдать обычные распоряжения и, отвернувшись, уйти.

Однако, увидев то, что сначала скрывали от него потные спины людей, Главный архитектор вдруг вскрикнул и отшатнулся.

На медных листах крыши, разбросав тонкие руки, лежал... мальчик лет одиннадцати-двенад-цати...

— Что это значит?! — Монферран внезапно охрип.— Что... Кто это?!

Один из рабочих обернулся. Его лицо было в слезах.

#

— Егорка это. Демин. Кондрата Демина сынок. Он, Кондратка-то, бобыль был, никого семейства, так он, как на работу сюда приехал, и Егорку

с собой взял: девать-то некуда. На одних нарах, сердешные, спали в бараке... А потом Кондрата на прошлом месяцу брусом убило, ну и остался Егор один. Кормили мы его помаленьку. А тут полез на леса, чертенок, да и упал... И вот мерт-венький лежит.

— Как же вы пустили его туда, мерзавцы?! — закричал Главный.

— Сам ты мерзавец! — раздался вдруг резкий возглас.

Огюст вздрогнул. Рабочий в синей рубахе, стоявший на коленях возле мертвого мальчика, вскинул голову, и Главный увидел лицо резчика Павла Лажечникова. Его бледно-голубые глаза излучали такую дикую ярость, что Монферрану захотелось отступить, и он едва удержался.

— Что уставился, скотина иноземная?! — взревел Лажечников,— ишь ты, морду себе наел, душегубец! Сколько уж людей-то перегробил тут? Вот и дитя невинное загубил!

— Замолчи, Пашка! С ума свихнулся?! — закричали с разных сторон рабочие.

— Замолчите вы сами, холопы! — Павел вскочил на ноги и встал с Главным архитектором лицом к лицу.— Знает он, небось, как вы тут живете, как гниете по баракам, как хребты себе ломаете, как, словно мухи, дохнете! Ему ордена вешают, а вам могилы роют! Что уставился на меня, шваль французская? Али не понимаешь, чего говорю?

— Понимаю,— твердо сказал Монферран.

— Дурак ты, Пашка! Он-то при чем? — подал голос один из рабочих.— На других местах люди и поболее нашего гробятся.

— На другом месте нас нет! — заорал Павел.— Я вижу, что тут делается! Плевать им всем на вас, а ему — в первую голову! Что молчишь, француз? Я вру?

Монферран перевел дыхание.

— Врешь. Но в этом,— он глазами указал на мальчика,— в этом виноват я. Я должен был знать...

Движением плеча он скинул с себя плащ, подо-

W

шел к Егорке, тихо прикрыл его маленькое тельце, закрыл растрепанные светлые кудри. Затем вытащил из кармана бумажник, из него извлек несколько кредиток и вложил их в руку того рабочего, который рассказал ему о Егорке.

— Похороните,— тихо сказал он и, повернувшись, пошел к лестнице.

Никуда не заходя, он вернулся домой.

Алексей встретил его на лестнице и сразу догадался, что приключилась беда. Без единого слова он последовал за Монферраном до двери его кабинета, но на пороге Огюст обернулся и, сверкнув глазами, резко сказал:

— Не ходи за мной! Оставь меня сейчас!

Алексей покорно отступил, но в это время в

конце коридора появилась Элиза и крикнула:

— Анри, постой, не запирайся!²

¹ Ризалит — выступ на стене здания. У Исаакиевского собора четыре ризалита несут четыре небольшие колокольни, внутри северо-западного и юго-восточного ризалитов проходят винтовые лестницы, ведущие на крышу здания.

² Полное имя Монферрана — Анри Луи Огюст Леже Рикар де Монферран. Во всех документах именовался и подписывался он «Огюст де Монферран», но жена Элиза называла его Анри.

19