Костёр 1989-11, страница 26
Марина МОСКВИНА рассказ Рисунок П. Кузнецова Я и Рубен — мы все время смеемся. Нам, когда мы с ним вместе, ужасно хохотать хочется. — Вот и дружите всегда и не ссорьтесь,— сказал нам наш классный руководитель Сергей Анатольевич. — Станете такие два старичка: «ха-ха-ха» да «хи-хи-хи» — надо всем заливаться. А сейчас, — говорит, — у меня к нашему третьему «Г» СЕРЬЕЗНОЕ ДЕЛО. Будем выдвигать кандидатов в пионеры. И не просто выдвигать, а приводить причину почему. Рубен выдвинул меня. Если б он меня не выдвинул, то я бы его не выдвинул. Так что он меня выдвинул. — Я выдвигаю Андрюху Антонова,.— сказал Рубен, — за то, что он редко дерется, средне учится и. не обижает маленьких детей. Я покраснел и стал улыбаться. — Кто «за»? — весело спросил Сергей Анатольевич. Косолруков говорит: — Я против. Я Андрюху давно знаю, мы с ним ходили в один детский сад. У него есть отдельные недостатки. — Нет у него недостатков, — — угрожающе сказал Рубен. — У Андрюхи недостатков хоть пруд пруди,— не дрогнул Косолруков. Трудно Косолрукову не вести себя самодовольно. Он везде первый — ив учебе, и в труде. Он даже вел записи — кто первый ученик класса, кто второй... И себя везде ставил первым. — Объяснись, — попросил Косолрукова Сергей Анатольевич. Стояла ранняя весна. Сергей Анатольевич, начиная с апреля, ходил в сандалиях на босу ногу. На выдвижение в пионеры явился он в новых серых брюках — прямо из ателье. Брюки Сергея Анатольевича оглушительно шуршали, стояли колом, кругом оттопыривались ложные карманы!.. А на спинке учительского стула висела тряпичная сумка в цветок, откуда выглядывали старые брюки Сергея Анатольевича — голубые, сто раз залатанные и зашитые его мамой. — Дело прошлое, — сказал Косолруков. — Когда нас с Антоновым сдали в младшую группу, он сразу ОТОРВАЛСЯ ОТ КОЛЛЕКТИВА. — Как это ему удалось? — удивился Сергей Анатольевич. — А он удрал! — говорит Косолруков. — Главное, несется по улице. За ним нянечки, воспитательница, врачиха, мама Андрюхина, Андрюхин папа! А он бежит и ОТСТРЕЛИВАЕТСЯ!.. — Не понял, — сказал Сергей Анатольевич. — У него был ИГРУШЕЧНЫЙ пулемет! — вскричал Рубен, чувствуя, что Сергей Анатольевич подумал, что я уложил на месте штук десять нянечек, воспитательницу, родную мать с отцом и единственную на три детских сада медсестру? — Факт остается фактом, — сказал Косолруков. — Антонов все детство не расставался с пулеметом. И мне записку прислал с ошибками в каждом слове: «Гитлер! Надо нам побольше солдат! Целую, Геринг!» — Ну, брат, — сказал Сергей Анатольевич,— за давностью лет это дело Антонову простится. Я посмотрел на него, а он на меня. У него было такое настроение хорошее, желтый куртончик — коротенький, как у матадора, заплатка на локте и очень ровно подстриженная челка. Помню, я в первом классе влез на гору в овраге, а слезть не мог. Тогда он залез туда тоже и сказал: «Пошли, не бойся! Ведь у нас с тобой ЧЕТЫРЕ НОГИ!» Но это не все, говорит Косолруков. Антонов яйца красит и празднует пасху. А октябрятам нельзя справлять пасху, так как это неленинский праздник. — И правда, — вдруг согласился Сергей Ана тольевич. — Пускай Антонов пообещает, что он больше не будет красить яйца. Первое, что я хотел,— это пообещать. Что может быть проще — пообещать не красить яйца?! Но тут я вспомнил, как мы с папой красим их в кастрюльке с кипятком в луковой кожуре. Мы опускаем их туда белыми, похожиму на зиму и снег. А вытаскиваем — «Рыжие яйца, — рыжие, говорит папа, олицетво ряют жизнь и весну!» - ' • — А я видел во сне Бога,— сказал Рубен, пока — обещать бросить красить яйца я раздумывал или нет. / видел Тут все к Рубену стали приставать: гдё он его _— дома или на улице? — На улице, — отвечал Рубен.— Мне все сны снятся на улице. — А какой он? — спросил Сергей Анатольевич. 21 |
