Костёр 1990-04, страница 23

— Это я уже слышал,— вскипел академик Пятитомов,— пой дальше!

Анна Федоровна запела дальше:

— Когда этот зверь возыграется, вся вселенная всколыбается...

Академик Пятитомов грустными глазами посмотрел на супругу:

— И ты туда же!

До сегодняшнего дня он верил Анне Федоровне даже первого апреля.

Академик решил срочно отправиться в Академию. Он быстрым шагом прошел в ванную комнату, чтобы освежить перед дорогой лицо. При этом он приговаривал:

— Я выведу вас всех на чистую воду!

Вода из крана не шла.

Академик безнадежно развел руками: вот оно, первое апреля!

Затем Пятитомов бросился к выходу мимо опешившей Анны Федоровны.

— Куда же ты? — взволнованно спросила она, накидывая на Пятитомова академическую мантию.

— За правдой! — воскликнул академик и был таков.

Вокруг здания Академии толпился народ. Стрекотали телевизионные камеры. «Ничуть не лучше лондонцев с их львами»,— с горечью подумал академик Пятитомов и стал подниматься по лестнице.

Повсюду разносился шепот:

— Сам академик Пятитомов приехал!

Чуть ли не на каждой ступеньке лестницы к академику подходили коллеги, чтобы поделиться новостями.

— Уважаемый академик,— сказал первый,— мне попалось недавно сообщение о коровьем дереве. Будто бы, если надрезать кору, из него можно набрать сок, по вкусу похожий на молоко. Не первоапрельская ли это шутка?

— Первое апреля тут ни при чем,— отвечал на бегу Пятитомов.— Растет это дерево в Центральной Америке, в основном в Коста-Рике. Дает до полулитра молока в день. Это еще что! В Мексике есть динамитное дерево. Его спелые плоды взры

ваются, разбрасывая вокруг твердую скорлупу.

Второй академик поймал Пятитомова на повороте:

— Не розыгрыш ли это? Есть, якобы, город, от которого до Перу — 46 миль, до Польши — 27, до Дании — 23 мили, а до Парижа — всего 15!

— Не розыгрыш,— успокоил коллегу Пятитомов.— Это го-род Линчвилл в штате Мэн, США. Селения вокруг него носят такие известные названия. И, разумеется, все, что написано на дорожных указателях Линчвилла,— святая правда! А первоапрельская шутка гораздо ближе, чем этот город, и я ее разоблачу буквально через несколько минут!

У самых дверей лаборатории профессора Синицына к Пяти-томову бросился третий академик.

— Представляете, что рассказывает этот шутник Сини-цын? Он утверждает, будто видел овец в нейлоновых куртках на молнии. Причем не где-нибудь в цирке, а на пастбище! До чего же горазд на розыгрыши!

— Как раз тут никакого розыгрыша нет,— отвечал академик.— В Австралии, чтобы высококачественная шерсть не свалялась и не запачкалась ненароком, овец одевают в специальные куртки. А на шутки профессор Синицын действительно^-горазд. Но не долго ему осталось над нами из Сибири тешиться!

Академик приоткрыл дверь лаборатории и увидел разглагольствующего человека, который был как две капли воды похож на его друга, трудящегося сейчас в Сибири: то же обветренное лицо, те же пушистые усы, та же неизменная трубка во рту. Оставаясь в тени, академик стал приглядываться и прислушиваться.

— ...Зверь этот огромен и живет в почве. Роет клыками подземные ходы и тоннели. Он не хищник, питается растениями. Так гласят легенды русского Севера, где зверь этот назывался индрик. В китайских легендах он зовется тин-шу или фан-шу. Эскимосы дали ему имя

килу-кнук. И я этого зверя нашел!

— Такого зверя нет! — воскликнул академик Пятитомов. выходя из своего укрытия.— Это первоапрельский розыгрыш!

— Но ведь профессор Синицын...— послышалось кругом.

— Профессора Синицына здесь нет! Он в Сибири!

С этими словами академик Пятитомов решительно подошел к Лжесиницыну и дернул его за бутафорский ус. Лже-синицын взвыл от боли. Ус не оторвался.

— Синицын? Настоящий? — ошарашенно спросил академик.

— Самый натуральный,— успокоил его профессор Синицын и поправил ус.— И зверь настоящий. А легенда о нем возникла'так: в далекой древности по всему русскому Северу, по всей Сибири и даже в Маньчжурии и в Китае люди находили в размытых берегах рек кости, а иногда и целые замерзшие туши, залегавшие неглубоко под землей. Поэтому много лет назад родилось пове-рие, будто эти существа, вроде гигантских кротов, живут в почве и погибают, едва увидев солнечный свет. У финских племен их название состояло из двух слов: земля и крот.

— Ма... Мут...— перевел на финский полиглот Пятитомов.— Мамут... Так ведь это же мамонт! — вскричал академик.

— Верно,— сказал профессор Синицын,— именно прекрасно сохранившуюся в вечной мерзлоте тушу мамонта я и привез в подарок нашей родной Академии.

— Блестящее открытие и благородный поступок,— похвалил друга Пятитомов.— Но почему ты вернулся гораздо раньше срока?

Профессор Синицын молча вынул из кармана телеграмму и протянул ее академику.

От удивления брови Пятитомова поползли вверх. Он прочитал: «Жду тебя первого апреля. Пятитомов». И воскликнул, хлопнув себя по лбу:

— Как же я забыл! Ведь это была первая в моей жизни первоапрельская шутка!