Костёр 1990-06, страница 13

Глава 10

На следующий день первым уроком в 6-6 была физика. Только Вагонетка вкатилась в класс, только раскрыла журнал, только произнесла наконец ужасное «К доске пойдет...», поводив по списку учащихся остро отточенным карандашом,— как дверь распахнулась, и на пороге появилась разгоряченная Капитолина. В вытянутой руке она держала газету.

«Ого,— подумала Аня,— Конкордиева газетка-то...»

— Людмила Альбертовна! — заявила Капитолина прямо с порога.— Я д<?лжна отнять у вас какое-то время!

— Простите, Капитолина Ивановна,— Вагонетка нахмурилась.— Может быть, на перемене? У меня сегодня сложная тема!

— Мы дадим вам дополнительный урок! — властно сказала Капитолина.— А то у нас тут тоже вышли кой-какие сложности. И разобраться с ними следует безотлагательно. Вывести кой-кого на чистую воду.

Класс зашумел — что еще случилось?

— Тихо!—закричала Капитолина.— Устроили тут анархию. Развели болото! — И она стукнула кулаком по столу, куда Вагонеткой был специально высажен двоечник Лимонов.

Лимонов скорчил плаксивую рожу и, обернувшись к классу, задрожал мелкой дрожью. Все засмеялись. Капитолина снова стукнула кулаком по столу.

— Прекратить кривляние! Все сейчас же замолчали!

6-6 послушался.

— Итак,— начала Капитолина,— мы все помним, какое безобразие произошло у вас тут с Верой Игнатьевной. Когда заслуженная учительница вынуждена покинуть класс во время занятий... Это вам не баран чихнул. Это вы святое святых затронули. Пропадают работы учащихся, потом находятся. Мы сразу заподозрили: что-то в 6-6 не так, что-то неладно. Трясет, как на вулкане.

Ане всегда доставляло удовольствие слушать речь Капитолины — дурацкую смесь канцеляризмов, высокопарностей, поговорок, бог знает чего. Особо удачные выражения Аня даже записывала и читала потом Конкордии. Как они смеялись!

Но сейчас Ане было не до смеха. Страшные мысли пронеслись в ее голове. Неужели? Нет, не может быть!

Она оглянулась. На соседней колонке побледневшие, замершие сидели Слава и Алик. Маша вжала голову в плечи, со страхом глядя на Ка-питолину.

— И вот сегодня я открываю газету,— Капитолина потрясла ею в воздухе,— а я, не думайте, слежу за прессой, слежу... как же без нее в наши дни, без нее и не перестроишься! И что же я вижу? На странице третьей... Так, вверху написано: «Разговор о самом главном». О самом, слышите, главном! И дальше — название: «Письма незнакомки».

У Ани все внутри рухнуло. Это же ее слова. Неужели? Нет, нет, нет!

Кон-кор-ди-я-а!

— Я прочту вам выдержку из этой статьи. Так сказать, моралите. Оно очень правильно схватывает суть. Итак: «Не хочется читать вам, ребята, никаких нравоучений,— мы все устали от них. Поверьте одному — нужно научиться вслушиваться в свои чувства. Задумываться — а не причинит ли мой поступок обиды, боли другому человеку? Ежедневный труд души — вот главное. Как сказал поэт — «Душа обязана трудиться — и день и ночь, и день и ночь...» Всю статью я зачитывать вам не буду. Ибо,— Капитолина сделала эффектную паузу,— ибо герои ее — перед вами. Пусть они сами все расскажут... Вставайте, вставайте. Раньше надо было стесняться!

6-6 зашумел, завертелся. Капитолине снова пришлось с силой стукнуть кулаком по столу:

— Замолчать!.. Просто зла на них не хатает! — объяснила она свой жест притаившейся у дверей в лаборантскую и перетирающей какие-то колбы Вагонетке.

— Продолжайте, продолжайте, Капитолина Ивановна! — бросила Вагонетка, явно заинтересовавшаяся всем происходящим.

И Капитолина, ободренная своей коллегой, с новой силой стукнула по столу, потому что класс все не утихал.

— Каратистка, елы-палы! — буркнул себе под нос Кныш.

— Что ты, Кнышев, там бормочешь? К тебе это все впрямую относится. Кнышев и ты, Морозов, подымайтесь... Вот полюбуйтесь, ребята, на своих одноклассничков. На этих отшельников общества. Это они совершили — что такое, я спрашиваю, как не воровство? Это они чуть не довели до удара учительницу, которой в ноги должны поклониться: спасибо вам, Вера Игнатьевна, что вы нам жизнь посвятили! Совесть есть у вас или что, я спрашиваю.

Алик и Слава стояли, опустив головы.

«Гадость, гадость мы сделали,— стучало в голове у Славы.— И зачем я только послушался этого Кныша? Все теперь насмарку, Маша видит, что я гад, вор, все теперь, все, все... А интересно — откуда в газете-то узнали? Ах, не все ли равно — тайное всегда становится явным. Так говорит папа...»

Мысли у Славы разбегались, ловить их не было никаких сил. Он сегодня плохо спал: папа пришел домой поздно ночью, когда мама уже обзванивала вытрезвители и морги и пила корвалол. Слава вспомнил этот запах и почувствовал такую жалость ко всем: к маме, к папе, к Алику, к себе. К Маше...

«Кто нафискалил?» — такая мысль, единственная и требующая ответа, возникла в крепкой голове Кныша.

«Неужели это она? Нет, она не могла, не могла»,— плясало в Аниной голове, все плыло перед глазами, все застилалось пеленой, и в этой пелене ей слышался родной Конкордиин голос, улыбались ее внимательные глаза.

А Маша вообще уже не могла толком ни о

11