Костёр 1990-11, страница 18

В заповедных местах вольготно травам.

Ну а где же выход? В разумном, экономном выпасе, в экологичном ведении скотоводства и, конечно, в возобновлении насаждений арчи.

Там, где арча, нет размыва почвы — самого страшного бедствия Средней Азии. Видел бедленды Туркмении и Казахстана? Такой может стать вся горная часть среднеазиатских республик.

Бедленды — «плохие земли», название которых пришло из Америки, я тоже видел не раз. Страшное это зрелище. Это паутина оврагов, похожая на спрута, дочиста проевшего плодородную землю. На них ни былинки, ни кустика — только

красная, желтая, а порой и белая от соли глина. Лунный пейзаж, и тот, наверно, выглядит живее. И создан этот ужас не природой, а человеком. Это результат сведения лесов и перевыпаса.

Вот подожди, приедем в Карагой, увидишь этот выход.

И вот, проехав десять перевалов и выбравшись с Памира, мы направляемся к хребту Кичик-Алай; название это значит Малый Алай, но иногда его называют Щенок Алая — меленький и не слишком высокий, он как будто прижался к боку уходящего в облака Алайского хребта. В глубине этого хребта

зеленое ущелье Карагой, и в нем — несколько домов над шумной, прозрачной речкой. Это — Лесное опытное хозяйство отдела леса Академии наук Киргизии. Нас встречает невысокий человек, загоревший под цвет старой бронзы.

— Знакомься. Это Александр Васильевич Чуб, здешний маг и чародей. Дай ему волю, он всю Киргизию арчой засадит!

Не один день провел я в этом добром месте, не раз возвращался туда. И всякий раз охватывало меня два чувства — восторг перед тем, что может сделать человек, и боль за то, что не может он это сделать в масштабах много больших. «Непонятно? Объясняю», как любит говорить мой друг.

Дело в том, что арча — это не акация, не дуб и не сосна, методика насаждения которых разработана и надежна. Арча — невероятно жизнестойкое дерево, способное зацепиться на почти отвесной стене, противостоять осыпям с их постоянными камнепадами, выдерживать фантастические перепады температур, но и в дикой природе ее воспроизводство встречает много трудностей, а уж искусственный посев — и того больше. Начать с того, что ее семена, наполняющие шишко-ягоды, слишком часто поража

ются мельчайшими клещами-эриофиидами. В кроне одного дерева может обитать до 60 миллионов таких клещей. В итоге можно посадить десятки тысяч семян и не получить всходов. Разработка борьбы с этими клещами — тема работы моего друга, и ему удалось добиться успеха в этой борьбе.

Но даже имея здоровые семена, получить из них всходы очень трудно; слишком они капризны. Многие попытки посадок арчи кончались неудачей или очень небольшими успехами. Но в конце концов удачные методики удалось разработать именно здесь, в Карагое, где с пятидесятых годов работала лесовод Валентина Михайловна Джанаева, а потом к ней присоединился и продолжил ее работу Александр Васильевич. Секрет оказался в сроке сбора семян, в глубине заделки в почву — чтобы было им и не слишком, жарко, и достаточно влажно. Сколько опытов пришлось провести, какие загадки разгадать! И теперь с небольших площадей питомника Чуб получает миллионы саженцев; в четырехлетнем возрасте их можно пересаживать прямо на «постоянное место жительства», минуя обычную в лесоводстве промежуточную посадку, «школу». И приживаются они не на пять или десять процентов, как когда-то, а на девяносто.

Я вспоминал безлесные склоны Памира, цепляющиеся за неприступные склоны арчи Алайского хребта, жуткие бедленды Копетдага,— и на душе было муторно и печально. Но я думал и о другом — о том, что еще есть неравнодушные люди, которые борются за то, чтобы возродить леса и через них — пастбища. Такие, как мой друг, не дающий покоя властям любого ранга своими статьями, выступлениями, письмами. Такие, как Чуб, который знает, как вернуть арчу в горы, и учит этому других лесоводов. Такие, как хранители Заамин-ского заповедника. И к печали примешивалась надежда.

В. ТАНАСИЙЧУК,

доктор биологических наук

Фото автора

16