Костёр 1991-04, страница 23
ратуры нет, кашель тоже нослабже... Только при-\\падки вот... Вчера был сильный... Сегодня меньше...» — «Плохо,— сказала я, опускаясь на корточки рядом с Васькой. Он был такой печальный, что мне захотелось утешить его.— Знаешь, Достоевский,\между прочим, тоже болел этой, эпилепсией. Так он даже писателем стал. Его книжки во всем мире читают...» — «Да ну? — живо заинтересовался Васька.— А где он сейчас?» — «Ну, где...— смутилась я.— Умер, конечно».— «Вот видишь!» — Васька безнадежно махнул рукой. «Васька! Да он же когда жил-то!» — начала я, но Васька яростно замотал головой, показывая, что не желает слушать никаких возражений, а потом резко сказал: «Не нужен нам ваш Достоевский!» — «Слушай, Васька! -Ц- обиделась я.— А почему ты все время так говорй^иь: у нас, у вас... Мы же с тобой в одной стране живем, в одном городе...» — «Это ты живешь в стране, в городе,— устало сказал Васька.— А мы — в Woft, как ее, в «полосе отчуждения». Я не нашла, что возразить и замолчала. Васька посмотрел на меня взрослым взглядом и тихо сказал: «Жека спит». И тут же из сарая донесся тоненький голос: «И вовсе я не сплю!» — «Кто тебе вставать разрешал, ублюдок! — заорал Васька, вскакивая.— Убью, отродье!» — «А вот и не убьешь! —бесстрашно сказал Жека, высовывая в щель лохматую голову.— А ты картохи полил?» — «А ну быстро на место!» — рявкнул Васька. Жека хихикнул и скрылся. «Обнаглел, пока болел,— объяснил мне Васька и усмехнулся.— Пошли внутрь. А то он все равно там не усидит, если мы снаружи будем». — «Пошли»,— согласилась я. Жека примерно лежал в «постели», аккуратно сложив руки на груди, и только глаза его хитро поблескивали. «Ты картохи полил?» — спросил он, увидев Ваську. «Полил, полил,— проворчал тот.— Только мне и делов...» — «А ты хорошо полил? >— настойчиво продолжил Жека.— У стенки тоже?» — «А ну, заткнись!» — крикнул Васька, и Жека быстро прикрыл рот ладошкой, но тут же перевел глаза на меня и из-под ладошки попросил: «Расскажи сказку! Я смутилась: «Да я сказок не знаю...» — «Хорошо,— тут же согласился Жека.— Тогда я расскажу. А ты слушать будешь. Ла?дно?» — «Конечно, конечно»,— обрадовалась я. Васька фыркнул, взял три дощечки, молоток и ушел в угол. «Знаешь, есть такой город,— полузакрыв глаза, начал Жека.— Там все дома золотые. То есть не по-настоящему золотые, а как бы... Блестят. А все улицы выложены белым камнем. Такой гладкий, даже чуть розовый...» — «Мрамор»,— подсказала я. «Да, да, мрамор,— согласился Жека.- А па каждом углу фонтан. И вода в бассейнах голубая-голубая. Как небо. Все дети, которые живут в этом городе, каждый день купаются в бассейнах, а туч на небе никогда не бывает. И всегда светит солнце, а золотые дома и фонтаны сверкают так, что даже вечером не зажигают фонари. А вдоль улиц на газонах растут розы...» — «Красные»,— подсказала я. «Нет,— решительно возразил Жека.— Красные — это слишком...— он замялся, подбирая слова,— на кровь похоже... Розовые! Вот! И белые тоже. И еще желтые такие. Красивые!» — «Хо 18 рошо, хорошо,— согласился я.— Красные и вправду слишком ярко».— «Утром взрослые уходят на работу, а дети ходят по улицам, играют с большими добрыми собаками, купаются в бассейнах...» — «А школа? Разве они не учатся?» — спросила я. Жека на секунду нахмурился, но тут же улыбнулся и сказал: «Те, которые хотят, учатся. В школах там большие окна, от пола до потолка, пальмы растут в бочках, а все учительницы добрые как ангелы и додят в длинных белых платьях. А на руках у них такие золотые браслеты, и по ним все узнают, что они учительницы и, если что кому непонятно, то спрашивают у них прямо на улице. И они всегда отвечают...» — «Здорово! — искренне восхитилась я.— Красивый город! Это ты сам придумал, или тебе кто-нибудь рассказал?» — «Он есть! Есть!» — с обидой сказал § Жека. В глазах его блеснули слезы, и я постепенно подтвердила: «Есть, конечно, есть!» — и погладила Жеку по жестким спутанным волосам. Подошел сумрачный Васька и начал молча прилаживать на стене сколоченную им полочку. «Посуда вся на полу валяется,— пояснил он.— Грязь одна. Тебе домой не пора?» Я взглянула на часы и поднялась: «Пора».— «Ну, пошли. Мне как раз на вокзал заглянуть надо». Васька посмотрел на Жеку и свирепо вытаращил глаза: «Гляди у меня! Встанешь — убью!» - «Красивый у Жеки город, правда? — спросила я, шагая вдоль сараев рядом с Васькой.— Он тебе тоже рассказывал?» — «Век бы не слыхать!» — огрызнулся Васька. «Почему?!» — удивилась я. Васька долго молчал, потом вдруг сказал: «Он припадки любит».— «Как любит? — не поняла я.— Он же не должен ничего помнить».— «А он и не помнит,— подтвердил Васька.— А перед тем, как покатиться, бывает в этом городе, с золотыми домами. Чудится ему, ясно? Потому и припадки любит».— «Ах, вот что»,— сказала я только для того, чтобы что-нибудь сказать. И подумала о том, как все странно и сложно. С тех пор, как я познакомилась с Васькой и Же-кой, мне стало казаться, что существуют два слабосвязанных между собой мира. Один — это тот мир, в котором я жила раньше. Это — школа, мама, бабушка, папа, Инна Колесова, Наташа Громова, Ленка Макаренко... Другой — это Жека и Васька, Жар-Птица, Моня Искатель, Родька Божий Человек... Но в этот момент, когда Васька объяснил мне происхождение Жекиного города, я как-то вдруг поняла, что была неправа, и есть только один мир, н котором все смешивается. И от этого мне почему-то стало легче. Хотя, в общем-то понятно, почему. Ведь, если миров два, то в каком же из них живу я сама? * * * Шли дни. Жека поправлялся и стал как-то даже веселее, чем раньше. Часто смеялся чему-то, рассказывал какие-то истории, строил замки из моих старых кубиков. Иногда вдруг замолкал и с мечтательной улыбкой смотрел куда-то вдаль, туда, где, исчезая, сплетались рельсы и провода. И, ка- |
